— Да, я догадалась. Только у О.Генри в «Королях и капусте» для шифрования телеграмм применялся нью-йоркский полубандитский жаргон 1990-го года, а у вас микс примерно полдюжины жаргонов разных субкультур, причем с разными языковыми базисами. Это можно разобрать только машинно-ручным способом. Чертовски долгая работа.
— И что? — с веселым озорством поинтересовалась Хлоя.
— И мы возвращаемся к первому вопросу: насколько конфиденциален этот флейм?
— Габи, давай проще: что ты хочешь знать об этом? Задавай вопросы, не стесняйся.
— Прекрасно! Сначала чтобы я сориентировалась: о чем у вас обычно флейм? Можно ли назвать три самые частые темы?
— Секс, наркотики, рок-н-ролл! — моментально выпалила Хлоя, хихикнула и приятельски хлопнула журналистку по плечу, — Шутка. Или нет. Знаешь, в июне Чоэ Трэй выпустила альбом «Джамблефобия», и четвертая композиция в нем называется: «Когда мы станем джамблями». Там рефрен: дискотека, футбол, камасутра. В смысле: наша цивилизация создала очень мало такого, что будет нам интересно по жизни, когда мы вырастем.
— Что значит, мы вырастем? — не поняла Габи.
— Значит: станем джамблями. Сверхцивилизацией, выражаясь по-научному.
— Подожди! А как же наука, например?
Генеральская дочка скептически фыркнула.
— Сильно ли тебя интересует средневековая наука?
— Средневековая? – удивленно переспросила Габи.
— Да, средневековая. Ты вообще хоть что-нибудь помнишь из средневековой науки?
— Э-э… Я помню законы Ньютоны.
— Мимо! — сказала Хлоя, — Законы Ньютона это раннее Просвещение, которое в истории начинается после Возрождения, а Средневековье это то, что до Возрождения.
— Э-э… Тогда не знаю.
— Вот! А знаешь, почему ты не знаешь?
— Э-э… Похоже, что не знаю.
— Вот! Это потому, что нечего знать. Основы математики, физики, химии открыты еще в Античности, а продвинутая наука началось только в эпоху Просвещения.
— Ладно, Хлоя, а почему ты спросила, что я знаю именно из средневековой науки?
— Потому, что с точки зрения джамблей, мы пока живем в гребаном средневековье! Или, начиная с Вандалического кризиса, в самом-самом раннем Возрождении. До реального Просвещения, нам еще переть и переть, как отсюда до Антарктиды на веслах.
Тут в голову Габи Витали пришла мысль, что 20-летняя собеседница, наверное, не сама изобрела такое толкование истории и футурологии. Сразу захотелось выяснить, от кого почерпнуто это, но как задать вопрос тактично?.. Хлоя, будто, прочла ее мысли (точно научилась у своего папы-генерала, сделавшего карьеру в контрразведке).
— Ну, что? Гадаешь, у кого я нахваталась постгуманизма?
— Гадаю, — не стала отпираться журналистка.
— Так вот: на лекциях профессора Уэллвуда по эксплитике. Ну, ты его знаешь. Он был в феврале на твоем брейн-баттле.
— Да, верно. Филипп Уэллвуд vs Гастон Перрен. Дедушка-бомба. С него, между прочим, началась тема 100-летнего плана.
— Было круто, — сказала Хлоя, — и ты классно модерировала.
— Спасибо. А вы с экипажем Алкйоны, случаем, не обсуждали 100-летние планы?
— Только краями. Поскольку, скорее всего, это фигня, а будет по-другому.
— А как именно по-другому? – зацепилась Габи за интригующий тезис.
Хлоя всем телом изобразила аллегорию неопределенности.
— Просто: по-другому.
— Звучит как-то тревожно, — сообщила журналистка свое впечатление.
— Настоящая мечта всегда выглядит как-то тревожно, — ответила Хлоя, нашла что-то на своем аргофоне, и положила гаджет на стол, чтобы визави смогла прочесть с экрана. …Однажды случается нечто, чего до той поры никогда не случалось. Глядя на это, человек созерцает реальность. Он не может поведать другим, что же он видел, Но другие хотят это узнать, и вот они вопрошают его; они говорят: «На что оно похоже — то, что ты видел?» И он пытается рассказать им. Быть может, он видел самый первый в мире огонь. Он говорит им: «Он красен, как мак, но пляшут в нем и иные цвета. У него нет формы, как у воды; он текуч. Он теплый, как летнее солнце, даже теплее. Он существует какое-то время на куске дерева — и дерево исчезает, будто съеденное, остается лишь что-то черное, сыпучее, как песок. И он исчезает вместе с деревом». И вот слушатели вынуждены думать, что реальность эта схожа с маком, с водой, с солнцем, с тем, что ест и испражняется. Они думают, что она, эта реальность, схожа со всем, чему она подобна по словам познавшего ее. (Роджер Желязны. «Князь Света»).
Габи прочла, попробовала быстро осмыслить, преуспела в этом лишь частично, и снова сообщила свое впечатление:
— По-моему, для мечты это перебор.
— Мечты слишком много не бывает! — уверенно заявила Хлоя, затем чуточку напряглась, прислушалась, и через секунду улыбнулась почти до ушей, — Вот, предки приехали.