— Ты преувеличиваешь, люди все-таки не такие.
— Конечно, ты прав, Зенон, когда говоришь, что люди не такие. Но вот общество такое.
— Общество меняется проще, чем люди, — предположил он.
— Когда как, — ответила она, — но ладно, не будем шокировать хороших ребят из ЦУП, у которых работа приглядывать за нами и подслушивать вольно или невольно.
— Не будем, — охотно согласился он, — посмотрим лучше на монитор, там кое-что…
— …О небеса, черные и голубые! — артистично произнесла Ликэ в стиле «Возвращения со звезд» Станислава Лема, — Скажи, ты видишь то же, что и я?
— Полагаю, что да, сказал он и, краем глаза продолжая разглядывать Чубакку, теперь уже частично детализированного, нашел некий текст на своем персональном гаджете. Далее, перейдя на театральный тон, он продекламировал: «Это семена баобабов. Почва планеты вся заражена ими. А если баобаб не распознать вовремя, потом от него уже не избавишься. Он завладеет всей планетой. Он пронижет ее насквозь своими корнями. И если планета очень маленькая, а баобабов много, то они разорвут ее на клочки».
Ликэ тряхнула головой и предположила:
— Это что, «Маленький принц»?
— Точно, — подтвердил Зенон, — великая сказка Антуана де Сент-Экзюпери, 1942 год.
— Сказка, конечно, очаровательная, — согласилась она, — но ты рассуждаешь под влиянием литературной романтической дендрофилии! Я просто напомню: ты уже грезил деревом с пчелами из «Винни-Пуха». Теперь ты аналогичным образом грезишь уже астероидными баобабами из «Маленького принца».
— Может быть, нахожусь и грежу. Но, между прочим, дендрофилия и интерес к космосу всегда развивается совместно. Вспомним хотя бы это: «О лохматые древа, тысячехвостые, Затаившие скорбные мысли свои в пушистых и теплых стволах! Тысячи тысяч хвостов у вас и ни одной головы».
Она наморщила лоб, роясь в памяти, но не нашла соответствия, и спросила:
— Это откуда?
— Это братья Стругацкие, «Жук в муравейнике», 1980 год. Фольклор расы голованов — разумных инопланетных собакоподобных существ. Впрочем, по сюжету это оказался изящный фейк, вброшенный со стороны некого популярного литературного тролля.
— Видишь, Зенон, даже в НФ такая дендрофилия привела к фейку.
— Так то в НФ, но посмотри внимательно на монитор. Что ты видишь в реальности?
Ликэ снова пригляделась к объекту на мониторе.
— Я вижу нечто. Но это непохоже на баобаб.
— Ладно, а на что это похоже?
— На кочан цветной капусты!
— Какой кочан? – возмутился Зенон, — Тут явно плотная крона древовидного объекта!
— Так я ведь уточнила, что это похоже на кочан не любой капусты, а именно цветной.
— Ладно, Ликэ. Допустим, твоя капустная гипотеза — обоснованная альтернатива моей баобабной гипотезе. Давай согласуем критерий различия между этими морфизмами, поскольку интуиция подсказывает, что правильный ответ где-то посредине.
— Знаешь, Зенон, а что если предоставить роль арбитра нашему бортовому компьютеру? Пакет распознавания образов там имеется. Предъявляем образцы, и затем изображение, подлежащее классификации.
Она постучала пальцем по монитору, транслирующему уже довольно-таки разборчивое изображение Чубакки с телескопа. Зенон вздохнул и поднял руки вверх.
— Можно не возиться. Я признаю свое поражение в таком формате. Это лишь потому, что компьютер недостаточно романтичен, чтобы увидеть последний свободный бок бедного маленького астероида, подвергшегося безжалостному нашествию баобабов.
— Ох! — Ликэ улыбнулась, — Я восхищена твоей романтичностью. Кстати, занятно, что та структура, которая отобразилась на фото с космического телескопа Хейвид Флойд и там интерпретировалась, как кратер, на самом деле – выпуклость типа сегмента сферы.
— Это к вопросу об оптических иллюзиях и предвзятых мнениях, — сказал он, — а в смысле романтики я ощущаю креативный порыв фотохудожника. И если ты примешь участие…
— Непременно приму! А в чем заключается порыв?
— Ликэ, ты удивишься, но я вдруг придумал, для чего применить видеокамеру с дробным диоптрическим объективом.
— Гм… Та штука, которая фотографирует середину поля с увеличением, а периферию — в обычном оптическом виде?
— Именно так. Надо успеть настроить эту видеокамеру до момента, когда мы окажемся в ближней к Чубакке точке траектории.
— Ладно, я буду участвовать и не задавать лишних вопросов, чтобы сохранить интригу.
…
Времени до следующего полудня у них было более чем достаточно, чтобы разобраться с опциями этой не совсем обычной видеокамеры. Так что в расчетное время они по осевой трубе проплыли в невесомости в прозрачную 6-метровую сферу – обсерваторию. Отсюда открылась возможность посмотреть на Чубакку непосредственно своими глазами. Хотя, дистанция 10 тысяч километров была слишком большой для этого, и Чубакка выглядел примерно как мячик в углу футбольного поля для игрока на позиции в противоположном углу. Потому Зенону для романтичного плана понадобилась необычная видеокамера.