Все сущее многообразно, и его нельзя описать, опираясь лишь на один принцип. И это так с изначальных времен.
Среди живых существ нет ни одного, которое могло бы по одухотворенности превзойти человека. Будучи существом благородной природы, люди, казалось бы, должны быть равны и одинаковы. Но в действительности среди людей бывают мудрые и глупые, порочные и добродетельные, красивые и уродливые, высокие и низкорослые, чистые и нечистые, нравственные и развратные, медлительные и напряженные, флегматичные и нетерпеливые, ленивые и деятельные, — по тому, что они предпочитают и чего желают их уши и глаза, все люди не одинаковы, точно так же, как не одинаковы Небо и Земля, как разнятся между собой лед и уголь. Стоит ли после этого дивиться, что бессмертные, в отличие от обычных людей, не умирают?
Если же сказать, что все существа получают единую пневму и поэтому должны быть одинаковыми, то как же тогда объяснить, что фазаны превращаются в моллюсков[57], воробьи превращаются в устриц[58], земляные черви получают крылья, речные лягушки начинают летать, водяные моллюски превращаются в стрекоз, жухлые травы в многоножек, полевые мыши — в жаворонков, гнилая трава — в светлячков, кайманы — в тигров, змеи — в драконов?[59]
Если же сказать, что человек наделен истинной природой, отличной от природы других существ и дарованной ему велением Августейшего Неба, и поэтому с ней не может происходить ничего подобного, то как же могло быть так, что Ню Ай превратился в тигра, старуха из Чу — в черепаху, Чжи-ли — в иву, женщина из Цинь — в камень?[60] Как же случается такое, что мертвые вновь оживают, мужчины и женщины меняются полом? Как становится возможным то, что сын долголетнего Почтенного Пэна умирает в младенчестве?[61] Если возможны такие различия, то какие же границы мы определим для этих странностей?
Если бессмертный, который лекарственными снадобьями пестует свое тело, магическими способами продлевает свою жизнь, делая так, что внутри не возникают никакие болезни, а извне не приходят никакие беды, то, хотя бы он и наслаждался вечным видением и не умирал, его старое тело не претерпит никаких изменений, и если мы признаем, что этот путь существует, то ничего труднопостижимого здесь не окажется. А скудоумные люди, приверженные вульгарным представлениям и хранящие доверие лишь к обыденному, говорят, что раз никто в мире не видел бессмертных, то значит, что в Поднебесной ничего подобного и быть не может. Но разве ссылки на зрение достаточно, чтобы делать такие заявления? В пространстве между Небом и Землей, в необъятности мира, для которой нет ничего внешнего, так велико многообразие удивительного, что разве можно установить для него какие-нибудь пределы? До самой старости мы ходим под небосводом, но не знаем, что над ним, до самой смерти мы ступаем по земле, но не ведаем, что под ней. Наше тело — наше непосредственное обладание, но почему присущие ему воля и сознание таковы, каковы они есть, мы не знаем. Предопределенность нашего долголетия скрыта в нас самих, но чем определяется его возможность, мы не знаем. А тем более что уж говорить о возвышенно удаленном принципе святых-бессмертных, сокровенном мраке Дао-Пути и его Благой Силы-Дэ! Разве не печально, что люди берутся судить о существовании и несуществовании тонкого и таинственного, опираясь на ограниченные возможности своих слуха и зрения?
Представим себе, что некий мудрый и талантливый человек избегает суеты и чиновной карьеры, скрывает свет своей личности и утаивает свои достоинства, отклоняет всякую фальшь и уходит от страстей, придерживается великой простоты в чистоте совершенства, бросает верхушки, свершая деяние за пределами мира устремлений толпы. Очень редко кто-либо из современников сможет оценить такого человека и распознать его, ибо не предполагается, что великая воля может прозябать в безвестности, а высокий дух — обитать в жалком теле. А тем более это касается бессмертных, ходящих иными стезями, считающих и богатство, и знатность бедствием, блеск и славу — помоями и грязью, сытость и наслаждения — бедой и прахом и всякое восхваление — утренней росой. Ведь бессмертные вступают в бушующее пламя и не обжигаются, легкими стопами ступают по темным волнам, парят в бесконечной пустоте пространства, мчатся на ветре, плывут на облаках, взмывают ввысь и достигают Пурпурного Предела, обретая жилище в палатах Куньлуня[62]. Как же люди, подобные ходячим трупам, могут увидеть их?
Когда же они решают повеселиться и появляются среди людей, то они скрывают свою истинную природу и прячут свою необычность и внешне не отличаются от простых, заурядных людей. В таком случае даже идущие плечом к плечу с ними или соревнующиеся в силе с ними разве смогут догадаться, кто они такие на самом деле? Их можно опознать только, если у них такие же квадратные зрачки, как у Цзяо Сяня, или уши, растущие прямо из макушки головы, как у Ан Шу, или если они подобно Ма Хуану ездят верхом на драконе, или словно Цзы Цзинь летают на белом аисте[63]. Они также могут быть покрыты чешуей или иметь тело змеи. Их можно также узнать, если они едут в золотой колеснице, облеченные в одеяния из перьев. Если же никаких подобных признаков нет, то как же, не имея ясновидящего ока, можно распознать их суть, как же, не имея чудесного слуха, можно опознать их голос? А ныне люди вообще не верят в бессмертных, клевещут на них и поносят веру. Поэтому истинные люди[64] разгневались на них и скрылись окончательно от мира.
57
Подобные сведения содержатся в главе «Помесячные приказы» («Юэ лин») «Записей о ритуале» («Ли цзи»). Древнекитайский философ-скептик Ван Чун (I в. н. э.) в своем трактате «Весы суждений» («Лунь хэн», гл. «О неоформленном», «У син пянь») также допускает превращения такого рода, связывая их с трансформациями пневмы, приводящими к изменению родов сущего (
58
Источником этих сведений является конфуцианский словарь «Эр я» (гл. «Разъяснение природы ползучих тварей», «Ши чун») и «Хуайнань-цзы» (гл. «Отклик Дао-Пути», «Дао ин пянь»).
59
Об этом говорится в «Мо-цзы» (гл. «Рассуждение о канонах», «Цзин шо») и в «Хуайнань-цзы» (гл. «Об уравнивании обыденного», «Ци су пянь»). Кроме того, Гэ Хуном используются такие тексты, как «Записи о ритуале» («Ли цзи»), «Весны и осени господина Люя» («Люй ши чунь-цю») и «Исторические записки» («Ши цзи») Сыма Цяня.
60
B «Хуайнань-цзы» (гл. «Начало истины», «Чу чжэнь нянь») говорится: «Господин Ню Ай заболел и через семь дней превратился в тигра, а когда его старший брат вошел в его комнату, тигр схватил его и съел».
В трактате «О пяти первоэлементах» («У син чжи») «Истории Поздней Хань» говорится: «Во времена правления императора Лин-ди (конец II — начало III в. —
Сюжет о превращении Чжи-ли в иву, видимо, восходит к гл. «Высшая радость» («Чжи лэ») «Чжуан-цзы».
Автор эпохи Сун (960-1279 гг.) У Шу сообщает в своей оде «О категориях событий» («Ши лэй фу»), ссылаясь на «Записи о делах, случившихся в Шу» («Шу цзи»), следующее: «В уезде Цзытунсянь есть Гора Пяти Жен. Некогда Цинь послало в Шу пять красавиц, а царь Шу отправил У Дина встречать их. У Дин топнул ногой и громко закричал, и тогда все пять женщин окаменели». Эту же легенду рассказывают и «Описания страны Хуаян» («Хуаянго чжи»).
Ср. также:
61
Имеется в виду или мифический долгожитель (по версии Гэ Хуна — бессмертный) Пэн-цзу или некий древний мудрец по имени Лао Пэн (контекст скорее указывает на первый вариант).
62
Пурпурный Предел (
Куньлунь — западная гора, резиденция бессмертных.
63
Здесь перечисляются имена различных даосских бессмертных, сведения о которых в основном почерпнуты Гэ Хуном из агиографического текста «Жизнеописания бессмертных» («Ле сянь чжуань»). Этот текст появился на рубеже нашей эры и обычно приписывается знаменитому филологу и мыслителю ханьской эпохи Лю Сяну, увлекавшемуся даосизмом.
64
Истинные люди (