Книги бессмертных, повествующие о пути продления жизни, рассказывают о нескольких сотнях подобных форм практики, среди них есть более быстродействующие и более постепенные, более обременительные и самые необходимые — и они отнюдь не обязательно сводятся к подражанию черепахам или аистам. Мужи наивысших способностей, используя мысль, уносятся в дальние дали и, следуя самоестественности, обретают проникновение в Сокровенное, но весьма трудно для близоруких заурядных людей продвинуться по пути, ведущему к удаленной от обыденности сути святых-бессмертных».
Некто спросил: «Мы не знаем принципов продления жизни, пригодных для совершенных людей и открытых ими. Откуда же Древние вдруг узнали о них?»
«Это похоже на речи людей темных и глупых и не соответствует тому, что говорят мужи рассудительные и мудрые. Ведь гадания по сокровенным путям светил средь небесных узоров[152], измерения расширений и сжатий орбит семи правящих[153] дают нам возможность рассуждать об аномалиях их движения по небосводу с тем, чтобы предвидеть расцвет или упадок в будущем. Мы поднимаем голову и рассматриваем знамения и предвестия, являющиеся в конфигурациях облаков; мы опускаем голову и разбираем черты гексаграмм и трещины на черепашьих панцирях; мы передвигаем три фишки, чтобы определить, ждет ли войско в походе победа или поражение; мы также двигаем девять амулетов, чтобы определить счастливые и приносящие беды участки местности; то умножая, то деля, мы наблюдаем за состоянием божеств и демонов и смешиваем воедино шесть чувств, чтобы определить, будет ли судьбоносное счастье или нет[154]. Можно познать удаленные корни всего этого и можно искать организующие принципы этого, однако люди с посредственными способностями и заурядными знаниями не смогут изучить сей глубинный порядок, и вплоть до седых волос они будут попусту пытаться отпереть замок этих тайн, достигая своей мыслью лишь шелухи и кожуры, тогда как сокровенное и чудесное зерно останется за пределами досягаемости их пытливости. Ведь даже в грубой работе колесного мастера есть не сообщаемая тайна и в жалком искусстве ловли кузнечиков есть божественное умение[155]. А ведь мастера в тех видах работы являли тончайшее совершенство! Так что же тогда говорить о пути святых-бессмертных, суть которого глубока и далека, а искать корни и стебли которого уж никоим образом не легко. Ученики Чи Сун-цзы и Ван Цзы-цяо[156] хотя и добились нужного результата, отнюдь не были способны понять то, благодаря чему этот результат достигается. Так что уж тут говорить об обычных людях! Таким делам можно учиться, и поэтому люди древности записывали их и хранили, чтобы передавать рассудительным, и только. Если разум понимает, то и воля обретается — тогда надо с доверием практиковать эти методы; а если в груди рождаются сомнения, то уж достичь успеха не судьба. К чему же бесплодно задавать вопрос, почему одни древние знали это и почему мы одни этого не знаем?! Ныне я знаю, что состояние бессмертного можно обрести. Я могу перестать есть зерно, я могу гарантировать, что благодаря текущему жемчугу можно летать и что желтое золото и белое серебро можно создать. Хотя я и искал усердно коренной принцип этих явлений, тем не менее не смог познать их сущностную основу. Мирские же люди считают, что лишь доступное их пониманию — есть, а того, что ему недоступно, — того вовсе и нет. Но тогда не слишком ли мало существующего останется в Поднебесной?
152
Небесные узоры или небесные письмена — созвездия как небесное выражение универсального принципа
154
Имеются в виду различные мантические нумерологические процедуры и гадание по «И цзину» с применением палочек тысячелистника. Последнее предполагало деление общего числа палочек, которых было 49 (50 — 1), на две группы и их последующее дробление и пересчет, в результате получался набор из шести чисел, гадатель переводил их в одну из 64 гексаграмм — графических символов «И цзина» и затем истолковывал.
155
Намек на гл. 19 «Чжуан-цзы» и гл. 2 «Ле-цзы», где говорится о следовании Дао-Пути и спонтанной самоестественности (
156
Чи Сун-цзы и Ван Цзы-цяо (Ван Цяо) — одни из наиболее популярных бессмертных древности. Их имена постоянно встречаются и в тексте «Баопу-цзы». Согласно легенде, Ван Цзы-цяо был сыном одного из царей династии Шан-Инь; отсюда и его прозвище: «ван цзы» — «царский сын», «принц».