Гэ Хун слыл среди своих знакомых человеком крайне скромным, неприхотливым, безыскусным, молчаливым и непосредственным. Поэтому его и прозвали Мудрецом, Объемлющим Первозданную Простоту (Бао пу чжи ши). Выражение «обнимать Первозданную Простоту» (бао пу) восходит к даосскому классическому тексту «Дао-дэ цзин», считающемуся произведением великого даосского мудреца Лао-цзы. Там это выражение означает следование естественности (цзы жань) и отказ от хитросплетений лжецивилизации. Это прозвище Гэ Хун и использовал для названия своего знаменитого трактата.
Трактат «Баопу-цзы» и его содержание
За свою жизнь Гэ Хун написал множество сочинений; это трактаты исторического, историко-политического, этического, медицинского и даосско-оккультного характера. Большая часть из них до нас не дошла. Кроме трактата «Баопу-цзы» сохранилось несколько медико-фармакологических сочинений Гэ Хуна, характеризующих его как одного из крупнейших светил древнекитайской медицины, краткие трактаты даосского содержания (дублирующие, по существу, отдельные фрагменты «Баопу-цзы») и агиографическое сочинение «Жизнеописания святых- бессмертных» («Шэнь сянь чжуань»), задуманное как продолжение первого даосского житийного сочинения «Жизнеописания бессмертных» («Ле сянь чжуань»), приписываемого знаменитому филологу I в. до н. э. Лю Сяну. Однако текст «Жизнеописаний святых-бессмертных» в том варианте, который имеется ныне в нашем распоряжении, не тождествен написанному Гэ Хуном; скорее всего, оригинальный текст был сильно переработан и дополнен позднейшими авторами. Приписываются Гэ Хуну и заведомо апокрифические сочинения — например, предисловие к трактату «Гуань Инь-цзы», якобы написанному учеником Лао-цзы стражем заставы Инь Си, в действительности же появившемуся между VIII и XI вв. Но подлинную посмертную славу Гэ Хуну принес его знаменитый трактат «Баопу-цзы» («Мудрец, объемлющий Первозданную Простоту»), который обычно и ассоциируется с его именем.
Как уже отмечалось, трактат писался Гэ Хуном между 317 и 320 гг., то есть когда Гэ Хуну было приблизительно 34-37 лет. Вначале он написал «экзотерические» главы, которые, собственно, и назвал «Баопу-цзы». Они посвящены исключительно этико-политической проблематике и полемике с оппонентами по вопросам социально-государственного характера (особенно известна 48-я глава, содержащая критику даосского утописта Бао Цзин-яня); здесь Гэ Хун выступает как конфуцианец-эклектик, в мировоззрении которого также присутствуют элементы легизма и моизма. Интересно, что в этом разделе нет и намека на основные сюжеты «эзотерических» глав «Баопу-цзы» — учение о бессмертии и путях его обретения, алхимию, магию и т. п. Очевидно (и это подтверждает сам Гэ Хун в 16-й главе «эзотерической» части), что автор первоначально собирался ограничиться этой проблематикой и не имел ни малейшего намерения демонстрировать свои эзотерические познания. Однако вскоре планы Гэ Хуна изменились, и он пишет новый, совершенно самостоятельный и независимый от предыдущего, законченный текст, который условно, и даже несколько искусственно, соединяет с уже созданным в одно произведение в двух частях: первая (теперь, однако, идущая второй) получает название «внешнего», или «экзотерического», раздела (бай тянь), а вторая (теперь — первая) — «внутреннего», или «эзотерического», раздела (нэй пянь).
И тут мир узнал совершенно неведомого ему дотоле Гэ Хуна: респектабельный конфуцианец обернулся даосским магом, с пылом и темпераментом отстаивающим возможность обретения бессмертия и изготовления эликсира вечной жизни, историк и литератор стал ученым-естествоиспытателем, а полемист, приверженный ценностям конфуцианской традиции, — едким критиком преклонения перед авторитетом классических канонов и книжности. И именно этот текст прославил и поистине обессмертил Гэ Хуна, показав его не только как мыслителя и полемиста, но и как одного из крупнейших ученых-природоведов древнего Китая, как человека, к которому прекрасно подходит несколько устаревшее слово «естествоиспытатель».
Человека, впервые обращающегося к чтению «Баопу-цзы» (здесь и ниже под «Баопу-цзы» будет иметься в виду только «эзотерическая» часть), многое удивляет и даже потрясает своей кажущейся парадоксальностью (подлинных парадоксов Гэ Хун не любил, считая их неким интеллектуальным блефом и проявлением извращенности ума, не желающего просто сказать «да» или «нет»), своим несоответствием привычным стандартам.