Легким движением руки Том толкнул дверь и вошел в полный студентов кабинет. Миссис Роуэн уже была тут, беседовала с одним из студентов по поводу рисунка, что тот начал. «Опять он начал раньше всех», — хмыкнул Том. Он занял свое место напротив чистого холста, рядом положил сумку. Тяжело вздохнул.
Рисунки Томаса получались не самыми лучшими. Он не видел смысла рисования тем, кто фотографирует. Ему не нужны были знания того, как рисовать тени, если он фотографировал уже готовые. И все же эта дисциплина была обязательной, и Томасу приходилось рисовать.
Иногда ему нравилось. Когда они несколько занятий рисовали не фрукты или пейзажи, а человека. Тогда им привели девушку-модель, она сидела несколько часов в одной позе, и студенты рисовали ее с самых разных ракурсов. Кто-то даже сзади. Томасу достался строгий профиль, и, о, черт, как же горячо она выглядела с этого ракурса.
Красота женских тел всегда была для Тома искусством. Он не видел в этих телах что-то, что можно было просто взять. Общаясь с парнями из своего окружения или с девушками, чья интимная жизнь не ограничивалась одним парнем, Том понимал, что большинство видят секс простым удовлетворением своих желаний. Томас относился к этому иначе.
Ему нравилось наблюдать, нравилось слышать и чувствовать. Он медленно раздевал девушек, скользил по их горячим телам холодными руками, заставляя их изгибаться, тяжело дышать и хвататься за его одежду. Он следил за своей рукой, следил, как на его прикосновения реагируют. Секс был для него прежде всего искусством, а потом уже удовлетворением.
Из мыслей его вытащил тяжелый хлопок по спине. Том поднял глаза, над ним стоял Дэйв — капитан команды по футболу.
— Если ты ищешь Питера, то он, наверняка, где-нибудь на сцене читает стихи, — буркнул Том.
— Вообще-то я тебя искал, — сказал Дэйв, забрал один из стульев и уселся на него. — Ты сегодня придешь на тренировку? Тебя не было вчера.
— Я неважно себя чувствовал, — ответил Том. — Сегодня буду.
— В субботу игра против Волков, — напомнил парень.
Томас вспомнил букву «В» на куртке Уилла. Он учится в одном университете вместе с Лией и точно будет играть в команде. Пропустить такое Томас не мог.
Том попал в команду случайно, показав себя на физкультуре. Еще одна дисциплина, которая даже в колледже не могла оставить его в покое. В школе Том чаще сидел на скамейке, нежели участвовал в каких-то играх. Но потом, когда он стал работать над собой, занялся спортом, лишь бы заступаться за себя или Элисон, он стал показывать результаты и в футболе. К тому же, к стипендии за учебу прибавилась и спортивная, а это было очень кстати.
— Есть там у меня один знакомый, — хмыкнул Том. — Я буду рад надрать ему задницу, поэтому можешь положиться на мою отдачу.
— Вот такого Томаса я и хотел услышать, — улыбнулся Дэйв и хлопнул Тома по спине. — Тогда увидимся.
Миссис Роуэн с улыбкой выпроводила Дэйва за дверь и начала занятие. Сначала она рассказывала о плане занятия, затем завела речь о технике и прочем, что все и так уже сотню раз слышали. Томас огляделся: кто-то спрятался за мольберт с наушниками в ушах, кто-то фотографировался на телефон. Кто-то начал рисовать заранее, а кто-то копался в сумке.
Девочка, сидящая справа от Тома, уже пять минут глядела на него, будто желая заговорить. Томас игнорировал ее, закрыв глаза, прислонив лоб к пустому холсту. Он соскользнул в легкий транс, вспоминая о том, какая волна отчаяния нахлынула на него в субботу. Костяшки все еще болели до такой степени, что сложно было шевелить пальцами, но это не было в новинку.
«Я найду его, — шевелил губами парень. — Найду, и он заплатит за то, что сделал».
— Томас? — все же прозвучал голос девушки. Том поглядел на нее, так и не отрывая лба от холста. — Я слышала, что случилось. Тебе, должно быть, плохо. Я соболезную.
Том лишь вздохнул, закатил глаза и закрыл их снова.
— Если ты захочешь поговорить об этом, то я хороший слушатель, — продолжала она. «Она серьезно думает, что поможет мне своей болтовней?».
— Слушай, Джули, я буду более признателен, если ты возьмешь в руки кисть и молча станешь рисовать, — сказал Том громче, чем планировал.
Все поглядели на них. Парень покачал головой, взял в руки кисть и палитру и стал смешивать цвета. Он не чувствовал какой-то смущенности или вины от сказанного, лишь глухую озлобленность на людей, что окружали его. Вот Рейчел — просто пришла болтать с ним в день, когда все случилось. Ни соболезнований, ни вопросов, ничего. Неужели она единственная понимала, что это ни черта не помогает?