Вообще, «неестественная» – дурацкий термин. Придуманный людьми для людей. Ну в самом деле, что неестественного в смерти из-за потери крови от перерезанного горла? Ну и с расхераченной башкой тоже не очень-то поживешь. Вполне себе естественная смерть.
Кстати, вот интересно, как там у Шелкопряда поживает Федор Борисович? Не обижает ли его искатель? А Федор Борисович искателя?
Из раздумий меня выдергивает настойчивое покашливание над головой. Надо мной возвышается… никак, доктор. Симпатичный такой дядька, смотрит строго, но с хитринкой. Темно-русый, немного уставший, сероглазый. Ему лет сорок, не больше.
- Элисте Громова?
- Ага, - киваю я, поднимаясь на ноги и убирая во внутренний карман куртки телефон. Подхватываю шлем и притихший рюкзак.
- А где ваш…
- В рюкзаке, - протягиваю я доку сумку и проскальзываю мимо него в кабинет. Должна отдать мужику должное, глаза у него расширились лишь немного.
Интересно, за что его так не любит Верочка?
Мужик заходит в кабинет вместе со мной. Обычный такой кабинет, почти как у человеческого врача. Только стол большой очень, застеленный чем-то напоминающим материал для бахил...
- И кто у вас там?
Дядька однозначно нравится мне с каждой секундой все больше – в рюкзак рукой не полез, решил сначала спросить. Я почти умиляюсь и протягиваю ему листок. На бейдже значится имя Алексей Владимирович.
Он некоторое время просто изучает то, что я там понакорябала. Потом удивленно смотрит на меня.
- Вискарь Шредингера?
- У всех должна быть фамилия, - киваю головой.
- Ну что ж… - выражение его лица непередаваемо и трудноопределимо. - Давайте вашего Вискаря на стол.
- Он не мой, - говорю и за шкирку выуживаю кота на свет божий. Кот снова мной явно недоволен. Скорее всего, потому что спал внутри. А тут я и моя рука.
Нет. Мы точно с ним друзьями не станем.
- У него сопли, - поясняю я. – И вообще он дворовый.
Алексей надевает перчатки и забирает из моих рук животное, полностью сосредотачивается на нем. А я осторожно отхожу от стола и опускаюсь на стул.
Док очень деловой. Крутит и вертит кота в разные стороны: смотрит в глаза, лезет в уши и нос, проверяет шерсть, ставит на весы.
Животное не издает, ни звука, только уши-тарелки в разные стороны.
А я рассматриваю кабинет: грамоты, дипломы, игрушки для животных, несколько мисок, какие-то книги на небольшой полке, раковина в углу.
Пока док занимается оборвышем, я успеваю помыть руки и снова залезть в Яндекс. Ищу ближайшие приюты для животных, проверяю часы их работы.
Алексей к столу возвращается как-то незаметно, что-то стучит на клавиатуре, кажется, что-то говорит. Но первую его фразу я благополучно пропускаю мимо ушей.
- Что, простите? – поднимаю голову от экрана.
- Говорю, для дворового кота он во вполне приличном состоянии. Но простуда, конечно, есть.
- То есть сопли – это нормально? – странно, но почему-то именно эта мысль не дает мне покоя, кажется самой невероятной.
- Да. Вполне, - невозмутимо кивает док. – У него общее истощение, блохи и…
Он говорит дальше, но я не слушаю. Просто отключаюсь. Смотрю, как двигаются губы, как сосредоточенно и серьезно он мне что-то втолковывает, но не слышу. Потом нахожу взглядом кота. Он сидит на столе, пялится под собственные лапы, на собравшуюся там в гармошку ткань. Шевелит своими локаторами. Док продолжает вещать. В конце концов я решаю, что Алексея пора остановить, и обрываю его на полуслове.
- Ладно, я поняла. Проблем много. А поэтому я хочу, чтобы его вылечили и привели в порядок. Сама за ним смотреть не смогу, поэтому предпочту оставить у вас.
- Вы уверены? – переспрашивает врач как-то упрямо.
- Да.
- На это может уйти несколько дней, - теперь хмурится.
- Мне подходит, - киваю.
- И будет дорого стоить, - продолжает давить непонятно на что мужчина.
- Без проблем. И… док, это все-таки мальчик или девочка? – спрашиваю, поднимаясь на ноги, косясь опять на оборванца.
- Мальчик, - растерянно кивает животный врач, оставаясь сидеть. Выражение на его лице становится снова немного растерянным.
- Ну и отлично, - улыбаюсь. – Как у вас с оплатой? После? До? Пятьдесят на пятьдесят?