Там список.
Ковалевский в больнице… Интересно, насколько все плохо и когда он сможет встать на ноги? Бэмби, что ли, его туда отправила?
Черт, не о том думаешь, Эли!
Интересно, Самаэль знает о том, что случилось? Почувствовал? И если да, то закроет ли он глаза на то, что я собираюсь сделать? А Он…
Я не успеваю додумать, потому что перед носом вдруг опускается щербатая зеленая кружка с кофе. От чашки поднимается дымок, легкий аромат бренди щекочет ноздри. Я с благодарностью киваю бармену и делаю огромный глоток.
- Какой сегодня день? Еще вчера или уже завтра? – спрашиваю, растирая вкус напитка на языке.
- Послезавтра, Эли, - опускается парень в кресло. – Что случилось, где Аарон?
Я отрицательно качаю головой, давлю яростное рычание. Послезавтра, послезавтра, мать его! Я не просто набью Санычу морду, я его кровью харкать заставлю. Буду вытаскивать и засовывать назад его паршивую душу. Я знаю, что она у него есть, и я знаю, что ему будет больно.
- Сначала ты. Что произошло и происходило ли что-то с «Безнадегой» за эти два дня?
- Ничего такого, чего не случалось бы раньше, - пожимает парень плечами. – Посуда падала, трубы снова прорвало, голосило чертово пианино и радио. Сегодня повыбило лампочки возле сцены. Они просто взорвались сами собой, я даже не стоял рядом с выключателем.
Я сжимаю челюсти и руки. Душу очередной приступ тошноты. Чертовы лампочки еще ничего не значат, мало где и что тут скачет, сомневаюсь, что проводка тут нормальная.
- Ты сегодня откроешься, - шиплю, сглатывая огромный ком. - Вечером, Вэл.
- Где Аарон? – подается парень вперед, нервно одергивая жилетку, отчего позвякивают на руках металлические браслеты.
- Не здесь, - качаю головой.
- Элисте, что случилось? Где он? – не отстает иной, сверля меня встревоженным взглядом. Я делаю очередной большой глоток кофе, прикрываю глаза, откидываясь на спинку, ощущая, как обволакивает тело такой знакомый, темный ад. И начинаю рассказывать все, о чем знаю и о чем только догадываюсь. Когда заканчиваю бармен нервно меряет шагами комнату, ерошит без конца короткие светлые волосы, избегает смотреть на меня.
- Зачем ты хочешь открыть бар? – спрашивает он глухо, зацепившись, наверное, за единственное, что может.
- Чтобы тьма его посетителей напитала «Безнадегу», чтобы… Возможно, это поможет Аарону продержаться.
- Ты собираешься за ним? – тормозит Вэл, словно врезается в стену. Стоит, пялясь на дверь, с запутавшейся в волосах пятерней.
- Да. Как только пойму, как найти там Зарецкого, как только пойму, где искать.
- Там… ты можешь найти там не только босса, Элисте, - поворачивается иной ко мне. – Ты можешь не выбраться, не вытащить…
- Не говори мне то, о чем я знаю без тебя, - улыбка дается чертовски трудно. – Но риск – благородное дело, по крайней мере, так принято считать.
- Сумасшедшая, - качает парень головой.
- О да, новость тысячелетия, - я залпом допиваю кофе. – Вызови мне такси и подготовь все к открытию бара сегодня вечером. Я вернусь не одна.
- Куда поедешь?
- Домой, - киваю, сжимая виски. Мне предстоит тяжелый разговор с Дашкой. Я боюсь ее реакции, но не сказать не могу. Скорее всего, ее помощь тоже понадобится. Предстоящий разговор убивает, реакцию Лебедевой предсказать трудно.
Может, ее напоить? Можно ли ведьмам бухать? А будущим верховным?
Дорога к дому Зарецкого стирается из сознания, как будто я выпала из реальности на полтора часа. Возможно, уснула, но я не помню, чтобы спала.
Лицо Дашки торчит в окне, а как только машина тормозит у ворот, мелкая выскакивает на веранду, в распахнутой куртке и домашних тапках, кусает нижнюю губу, трет руки. Выглядит уставшей и более чем просто взволнованной.
Я трусливо вжимаюсь в сидение и делаю глубокий вдох перед тем, как выйти. Вдоль позвоночника мерзкий озноб, попытки подобрать слова, выстроить в голове монолог проваливаются с гулким треском.
И, видимо, это написано у меня на лице, видимо, из меня очень хреновая актриса, потому что, когда я закрываю за собой дверь ворот и вскидываю руку, чтобы махнуть Дашке, Лебедева вдруг отворачивается, вздрагивает всем телом и скрывается в доме.
Нахожу я ее в гостиной, на полу возле дивана, волосы скрывают лицо, в руках она сжимает стянутую с плеч темную куртку. Не плачет, просто шумно и часто дышит. На пороге кухни стоит Данеш, снова поджимает недовольно губы, сверлит взглядом макушку девчонки.
Старую каргу я игнорирую. Ей много больше сотни, и она явно в маразме, потому что не помнит, что Дашке нет еще и восемнадцати, что она еще не успела превратиться в прожженную суку, что Аарон очень много для нее значит.