Миг и тело снова меняется, потом опять. И опять, и снова.
- Аарон, - цежу сквозь зубы. – Зарецкий! – ору в пустоту, и крик превращается в вой.
Меня поднимает за шкирку, встряхивает. Из-за света я все еще ничего не вижу. Больно. Так больно, что не получается сдержать стон. Горло сдавливает, сжимает. Я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть.
- Аарон…
Я рвусь из непонятных тисков, валюсь вниз, боль простреливает от ног до затылка, жгучая. Не открываю глаз, двигаюсь на ощупь. Рот полон крови, будто в груди или горле что-то лопнуло.
Аарон.
Я наконец-то натыкаюсь на его руку и все-таки сжимаю.
- Ты обещал вернуться…
- Лис…
Я еще крепче стискиваю пальцы, рука Аарона теплая, ответное пожатие крепкое, уверенное. Я знаю, что Зарецкий вспомнил и удовлетворенно выдыхаю. Пробую подобраться ближе к нему. И пространство снова напрягается и трещит. Очередная вспышка света, еще ярче и сильнее, чем была первая, меня поднимает в воздух, отдирает от Зарецкого почти на живую, я ощущаю, как ногти царапают его кожу. Боль заставляет выгнуться дугой, снова закричать. А потом меня вышвыривает в реальность, сносит ударом и выталкивает из Чистилища, грубо и безжалостно разрывая ткань мироздания. Я открываю глаза и смотрю в потолок «Безнадеги». Не могу сделать вдоха. Рот полон крови, а надо мной взволнованное лицо Дашки.
- Элисте? – моя голова у нее на коленях, в глазах стоят слезы. Мелкая не плачет, но на грани. Приходится повернуть голову и сплюнуть прежде, чем заговорить. Вот только, что сказать, я не знаю, я не понимаю, что произошло, и почему Чистилище меня вышвырнуло… И Чистилище ли…
- Я нашла его, Даш… - хриплю, пробуя приподняться. Тело все еще дрожит, ощущение будто меня закатали в асфальт, кажется, что болит даже кровь в венах. – Но не смогла вытащить. Он... узнал меня, - говорю и понимаю, что вокруг какая-то неестественная, чуть ли не испуганная тишина. Только Лебедева снова шумно дышит. – Но… мне не дали его вытащить.
- Конечно, не дали, - уставший, подчеркнуто-терпеливый голос того, кого я меньше всего ожидаю и хочу сейчас видеть, все-таки заставляет приподняться, прислонившись спиной к тощей Лебедевой. Мелкая тоже немного дрожит. – Не стоит делать то, в чем ничего не понимаешь, Элисте, не стоит лезть, куда не просят.
Самаэль сидит на нижней ступеньке у входа, колени согнуты, руки опущены между ними. Иной кажется расслабленным, но и только, по роже больше ничего не понятно, абсолютно непроницаемое выражение.
- Очень убедительно, Сэм. А главное, действенно, - кривлюсь я, осматриваясь. В зале только я и Дашка, даже Вэла нет за барной стойкой. – Я попробую еще раз, а потом еще раз и еще, и ты меня не остановишь.
- Тебя остановит брешь, Громова, - он вытягивает ноги, устремляет взгляд на носки кроссовок, выглядит почти скучающим. – Если Аарон силен настолько, насколько я думаю, он выберется сам. Он должен выбраться сам.
- Очередной замысел Божий? - сплевываю я кровью на пол. – Протащить его через все дерьмо, которое только возможно? В этом великая цель?
Башка трещит страшно, я с трудом могу говорить, не то что двигаться. Все еще немного потряхивает от остатков адреналина и страха. Но на самом деле я цепляюсь за этот разговор, как за спасательный круг, чтобы разобраться в том, что произошло.
- Ты на кого сейчас злишься, Громова? – склоняет смерть голову набок. – На брешь? На законы мироздания? На Зарецкого? На всех сразу?
- А есть принципиальная разница? – дергаюсь я. – Зачем ты здесь, Сэм, если не ты виноват в том, что случилось? Я проверила список, в нем нет Зарецкого!
- Так он и не мертв, - спокойно пожимает мужик угловатыми плечами. – А здесь я, чтобы не дать тебе потерять пса. Думаешь, Чистилище выпустило бы тебя так просто?
- Что ты не договариваешь? – щурюсь я. – Почему Аарон должен выйти сам?
- Потому что у тебя силенок не хватит, Элисте. И у ведьм тоже. Полагаю, даже у меня не хватит сил, чтобы его вытащить. Чем сильнее падший, тем яростнее будет сопротивляться брешь.
- То есть ты мне сейчас говоришь о том, чтобы я положила на все болт?! – я вскакиваю на ноги и тут же снова валюсь назад, не сумев устоять. – Как сделали остальные?! – голос чужой, не мой, жалкий и почти срывающийся в истерику. Дашка сзади начинает всхлипывать, уничтожая меня этими тихими судорожными звуками, выворачивая наизнанку.
- Извини, - разводит мужик в стороны руками, все так же безразлично и отстраненно.
Я рычу, собираюсь с силами…
Мы еще посмотрим.
…игнорирую боль, слабость, очередной сгусток крови во рту и нежелание ада подчиняться. Я тяну пространство, пытаясь его разорвать, ощущаю вспарывающие плоть бритвенные края, слышу, как оно трещит, но…