Гарри Браун говорил намеренно медленно и четко, избегая лишних слов.
- Вы протестант? - спросил Мегрэ.
- Как и вся семья. И все родственники по линии матери.
Он собирался продолжить рассказ, но Мегрэ перебил его:
- Ваш отец не учился в Европе, не так ли?
- Да, вы правы! Тогда это не было модно... Он приехал сюда лишь через пять лет после женитьбы... Когда уже имел троих детей...
Пусть Мегрэ в чем-то и ошибался, какая разница, но мысленно он представлял услышанное в конкретных картинах: огромный, но строгий, без всяких украшений дом, стоящий посреди земельных угодий. Его хозяева - люди весьма серьезные и похожи на пресвитерианских пасторов.
Уильям Браун, получив в наследство дело отца, женился, завел детей и все время отдавал работе...
- Однажды ему пришлось отправиться в Европу из-за судебного разбирательства...
- Он поехал один?
- Да, один.
Дальше все проще простого! Париж! Лондон! Берлин!
Лазурный берег! Среди всего этого блеска и разнообразнейших соблазнов Браун с его колоссальным состоянием ощутил себя настоящим королем.
- И назад не вернулся! - вздохнул Мегрэ.
- Да! Ему захотелось...
Судебное дело затянулось. Новые знакомые австралийского скотовода водили его развлекаться. Он знакомился с женщинами.
- В течение двух лет он постоянно откладывал свое возвращение...
- А кто занимался вместо него делами?
- Моя мать... И брат матери... А потом отсюда стали приходить письма, в которых нас уведомляли, что...
Достаточно! Мегрэ все прекрасно понял. Браун, не знавший ничего и никого, кроме пастбищ, овец, ближайших соседей и нескольких пасторов, пустился в невообразимый загул, открыв для себя неведомые прежде удовольствия жизни...
Он без конца откладывал возвращение... Тянул с судебным разбирательством... А когда суд закончился, находил все новые и новые предлоги, чтобы остаться...
Купил себе яхту... Ведь он входил в узкий круг людей, их наберется лишь несколько десятков, которые могли все купить, все себе позволить...
- И тогда ваша мать с дядей сумели добиться над ним опекунства?
Там, на другом конце планеты, шла борьба. Принимались решения! И в одно прекрасное утро, в Ницце или в Монте-Карло, Уильям Браун проснулся, имея за душой лишь относительно небольшую ренту.
- Довольно долго он продолжал жизнь в долг, и мы платили за него... сказал Гарри.
- А затем отказались?
- Простите, но я выплачивал ему ежемесячную ренту в пять тысяч франков...
Мегрэ почувствовал, что Браун что-то недоговаривает и испытывает некоторое неудобство, а потому внезапно спросил:
- А что вы приехали предложить отцу за несколько дней до его смерти?
Он тщетно вглядывался в лицо собеседника, тот нисколько не смутился и ответил, как всегда просто:
- Несмотря ни на что, он обладал определенными правами, не так ли?.. Почти пятнадцать лет он отказывался согласиться с постановлением суда... У нас там шел крупный процесс... Им занималось одних только адвокатов пять человек... До окончательного решения приходилось довольствоваться правилами временных договоренностей, согласно которым нам запрещалось проводить крупные финансовые операции...
- Минуточку!.. Получается, что ваш отец жил здесь сам по себе, а в это время в Австралии его интересы защищали адвокаты?
- Причем с сомнительной репутацией...
- Разумеется!.. А по другую сторону баррикад ваша мать, дядя и вы с двумя братьями...
- Yes!.. То есть да!
- И что же вы предложили отцу, чтобы он раз и навсегда вышел из игры?
- Миллион!
- Другими словами, предложили ему выгодную сделку, ведь положи он эти деньги в приличный банк, проценты с них превышали бы получаемую им ренту...
Почему же он отказался?
- А чтобы нас позлить!
Гарри произнес это очень мягко. Но все равно фраза прозвучала странно и непривычно в его устах.
- Своего рода идея фикс... Он не хотел оставить нас в покое...
- Так, значит, отказался...
- Да! И объявил мне, что постарается сделать все от него зависящее, чтобы и после смерти наши неприятности не прекратились...
- Какие неприятности?
- Суд! Он причиняет нам очень большие беспокойства...
Нужны ли еще объяснения? Достаточно вспомнить бар "Либерти", Жажа и полуголую Сильви, которым Уильям таскал провизию... Или же виллу, обеих Мартини, старуху с дочерью и машину-развалюшку для поездок за продуктами...
А затем взглянуть на Гарри Брауна, чтобы сразу стало ясно: сын с его зализанными волосами, строгим костюмом, невозмутимостью, немного высокомерной вежливостью, секретарями, то есть образец порядка, добродетели и законопослушания... представлял для отца совершенно чуждую и враждебную стихию.
"А чтобы нас позлить!.."
Постепенно образ Уильяма становился еще более зримым и живым! Вначале он напоминал нынешнего Гарри Брауна и всех тех, кто живет там, но затем резко порвал с порядком, добродетелью, с хорошим воспитанием и превратился в их врага, после чего его просто-напросто вычеркнули из семейного списка...
Уильям сопротивлялся, черт возьми! Хотя и знал, что не сможет одержать верх! И что отныне проклят близкими!..
Главное - он заставлял их злиться!..
Возможно, ради этого готов был пойти на что угодно! Лишь бы позлить жену, шурина и сыновей, что отказались от отца и продолжали работать, чтобы получать много денег, как можно больше денег...
- Теперь, после его смерти, как вы сами понимаете, судебный процесс сойдет на нет, - спокойно рассуждал Гарри, - а значит, останутся позади и все неприятности, скандалы, доставлявшие столько радости нашим недругам...
- Безусловно!
- Но отец составил завещание... Он не мог лишить наследства жену и детей... Но был волен распоряжаться свободной частью состояния. И знаете, кому он ее завещал? Своим четырем женщинам...
Мегрэ едва не рассмеялся, представив, как мать и дочь Мартини, а также Жажа и Сильви приезжают в Австралию, чтобы отстаивать свои права...
- Именно это завещание вы и держите в руках?
Документ оказался длинным, составленным по всем правилам и заверенным нотариусом.
- На это и намекал отец, когда говорил, что и после его смерти неприятности нам обеспечены...
- А вы знали, что в нем?..
- Еще сегодня утром я ни о чем не догадывался... А после похорон ко мне в гостинице "Провансаль" подошел человек.
- По имени Жозеф?
- Вроде бы, официант из какого-то кафе... Он показал мне копию завещания. И добавил, что, если я желаю получить оригинал, мне нужно отправиться в Канн и принести в некую гостиницу двадцать тысяч франков. Подобные люди не имеют привычки лгать...
Мегрэ напустил на себя суровый вид.
- Иначе говоря, вы намеревались уничтожить завещание! И уже приступили к исполнению замысла...
Браун остался, как и всегда, невозмутим.
- Я знаю, что делаю! И вижу, что представляют из себя эти женщины...
Он встал, кинул взгляд на полный бокал Мегрэ.
- Вы не будете пить?
- Нет, спасибо!
- Любой суд придет к выводу, что...
- ...Что ваша семья там обязательно должна выиграть...
Что подтолкнуло Мегрэ сказать это? Головокружение от собственного промаха?
Гарри Браун оставил реплику Мегрэ без ответа. А, направившись к двери, откуда доносился стук пишущей машинки, медленно и отчетливо произнес:
- Документ не уничтожен... Я вам его оставляю...
А сам задержусь здесь до тех пор, пока...
Дверь распахнулась, и на пороге появился секретарь с телефонной трубкой в руке: