Не трудно представить, какими идиотскими заголовками пестрели полосы газеты:
НИТИ ТЯНУТСЯ ЗА РУБЕЖ.
НОВОЕ ДЕЛО КУТЮПОВА?..
ДРАМАТИЧЕСКАЯ РАЗВЯЗКА ЖИЗНИ ТАЙНОГО АГЕНТА.
Одни журналисты узнавали почерк чекистов, другие - методы британской Интеллидженс сервис.
Мегрэ огляделся, не понимая, почему это вдруг ему стало неуютно. И понял. Из окна от застывшего моря повеяло прохладой. Он встал и задернул шторы.
"Так, так! А в этом кресле с подушками, несомненно, сидела женщина за каким-нибудь рукоделием..."
Рукоделие и впрямь отыскалось - вышивка на маленьком столике.
"Другая сидела в том уголке".
А вот и книга: "Личная жизнь Рудольфе Валентине"...
"Теперь не хватает только Джины с матерью..."
Внимательно приглядевшись, можно было заметить легкое покачивание воды возле прибрежных скал. Мегрэ снова взялся за фотографию с отметкой фотографа из Ниццы.
"Чем меньше шума, тем лучше!"
Иначе говоря, от него требовалось как можно скорее разузнать правду и разом оборвать все досужие разговоры журналистов и населения.
Послышался шум шагов по гравию дорожки в саду.
И через несколько мгновений из прихожей донесся низкий и довольно мелодичный звон колокольчика. Мегрэ отправился к двери и, открыв ее, увидел перед собой двух женщин и мужчину в полицейской Фуражке.
- Вы можете быть свободны... Я займусь ими. Входите, сударыни!..
Полное впечатление, что он принимает гостей. Мегрэ еще не успел как следует разглядеть их лица, но ему в нос уже ударил сильный аромат мускуса.
- Надеюсь, вы наконец поняли... - заговорила одна из женщин слегка дрогнувшим от волнения голосом.
- Черт возьми!.. - перебил ее Мегрэ. - Входите скорей... И устраивайтесь поудобнее.
Женщины вошли в дом, и комиссар смог их наконец рассмотреть. Испещренное морщинами лицо матери покрывал толстый слой белил и румян. Старуха остановилась в центре гостиной и оглядывалась, будто хотела убедиться, что ничего не пропало.
Вторая, помоложе, вела себя более настороженно: изучающе поглядывая на Мегрэ, она поправляла складки на платье и с деланным кокетством улыбалась.
- А это правда, что вас специально прислали из Парижа?
- Снимайте пальто, прошу вас... И присаживайтесь, где вам привычнее.
Женщины еще никак не могли сообразить, чего от них хотят. Чувствовали себя чужими в собственном доме. И боялись подвоха.
- Посидим, потолкуем втроем...
- А вы что-нибудь уже узнали?
Старуха резко оборвала дочь:
- Не болтай лишнего, Джина!
Честно говоря, Мегрэ до сих пор никак не удавалось настроиться на серьезный лад.
На мать, несмотря на обильную косметику, было просто страшно смотреть. А пышнотелая, даже, пожалуй, чересчур, дочка, обтянутая темного цвета шелками, тщетно силилась изобразить образ роковой женщины.
И потом, этот свежий запах мускуса, которым и без того пропитался воздух в комнате!
Ни дать не взять жилье консьержки в провинциальном театре!
Какая тут тебе драма! Какая загадка! Мамаша вяжет, присматривая за дочкой! А та почитывает о личной жизни Валентине!
Мегрэ снова занял место в кресле Брауна и лишенным всякого выражения взглядом принялся разглядывать обеих хозяек дома, невольно и не без смущения вопрошая себя: "И что этот чертов дуралей Браун мог делать в течение десяти лет с этими двумя бабенками?"
Десять лет! Долгие, похожие друг на друга дни, с солнцем и запахом мимозы, с колыханием за окном бескрайней синевы, и сонливые, нестерпимо медленно ползущие вечера, тишина которых нарушалась лишь плеском волн на скалах, а рядом две женщины: старуха в кресле и ее дочь возле торшера с абажуром из розового шелка...
Мегрэ машинально вертел в руках фотографию Брауна, имевшего наглость походить на него самого.
Глава 2
РАССКАЖИТЕ МНЕ О БРАУНЕ...
- Чем он занимался по вечерам?
Положив ногу на ногу, Мегрэ тоскливо взирал на старуху, пытавшуюся изображать светскую даму.
- Из дома мы выходили редко... Обычно дочь читала, а я...
- Расскажите мне о Брауне!
Старуха обиженно протянула:
- Он ничего не делал.
- Радио слушал, - вздохнула Джина, приняв очередную томную позу. Насколько я люблю настоящую музыку, настолько же сильно ненавижу...
- Расскажите мне о Брауне. Он ничем не болел?
- Если бы меня слушал, - вмешалась мать, - не страдал бы ни печенью, ни почками... Мужчина после сорока...
Лицо Мегрэ тотчас выразило чувства человека, которому приходится выслушивать, как жизнерадостный олух травит старые шутки, ежеминутно заливаясь хохотом. Обе хороши! И чопорная старуха, и ее дочка с позами пышущей здоровьем одалиски.
- Вы сказали, что в тот вечер он вернулся на машине, прошел через сад и упал на пороге...
- Как если бы был мертвецки пьян, да! Я даже прокричала в окно, что не пущу его в дом, пока он не приведет себя в человеческий вид...
- Он часто приходил навеселе?
И опять ответила старуха:
- Если бы вы только знали, сколько нам пришлось вытерпеть за эти десять лет...
- Он часто приходил навеселе?
Каждый или почти каждый раз, когда выбирался из дому... Совершал паломничества, как мы говорили...
- И частенько ему доводилось совершать подобные паломничества?
Мегрэ не смог скрыть довольную улыбку. Выходит все же, Браун не все вечера коротал в обществе этих двух женщин.
- Да почти каждый месяц.
- И сколько они длились?
- Чаще всего он уезжал на три дня, четыре, изредка задерживался дольше... Домой возвращался грязный, воняющий перегаром...
- И тем не менее вы позволяли ему уезжать?
Молчание. Старуха заметно напряглась и бросила на комиссара пронзительный взгляд.
- Но ведь деньги нужны!
- А разве нельзя было сопровождать его?
Джина поднялась со своего места, вздохнула и устало махнула рукой:
- Как это тягостно!.. Но я открою вам всю правду, господин комиссар... Мы не были обвенчаны, хотя Уильям всегда обращался со мной как с законной супругой, даже пригласил, как сами видите, мою маму жить вместе с нами... Все называли меня не иначе как госпожой Браун... В противном случае я бы ни за что не согласилась здесь жить.
- Я тоже! - поддакнула старуха.
- Однако без кое-каких сложностей не обошлось...
Я не хочу сказать ничего плохого о Уильяме... Но по одному вопросу у нас с ним постоянно возникали недоразумения: деньги...
- Он был богат?
- Понятия не имею...
- И вы даже не представляли, где он держал свои средства?.. Именно поэтому вы и отпускали его каждый месяц за деньгами?..
- Признаться, я неоднократно пыталась проследить, куда он направляется. Разве я не имела на это права? Но он действовал крайне осторожно... И всегда уезжал на машине...
Мегрэ почувствовал себя полностью в своей тарелке.
Ему даже стало немного весело. Он заочно подружился с шутником Брауном: прожить десять лет в обществе двух мегер и суметь утаить от них источник своих доходов!
- А он привозил домой крупные суммы денег?
- Едва хватало на месяц... Две тысячи франков... Так что после пятнадцатого числа приходилось уже думать об экономии.
Комиссар явно нащупал болевую точку! Можно легко представить, как мать с дочкой скрежетали зубами от ярости!
Черт возьми! Ведь как только деньги начинали таять, обе наверняка принимались с беспокойством поглядывать на Уильяма, гадая, когда же он вновь соберется "совершить паломничество".
Ясное дело, они не решались спросить его в лоб:
"Ну?.. Когда пустишься в очередной загул?" И предпочитали действовать окольными путями! Мегрэ так живо представлял их шитые белыми нитками намеки, будто сам присутствовал при этом!
- Скажите, а кто распоряжался деньгами?