— Я сначала смеялась над ней, но примерно через полгода история повторилась. Зашел ко мне парень один знакомый. Сидим мы с ним, чай пьем. Тут Аркаша, значит, входит. Налил молока, начал пить. И вдруг голос его меняется, и он начинает что-то монотонно бубнить. Я-то мимо ушей, друг мой поначалу тоже. А потом смотрю, прислушивается он к Аркашке, хмурится. Потом и вовсе чашку опрокинул, кинулся к нему и чуть ли не за грудки — говори, мол, откуда знаешь? И что дальше будет со мной? А тот как раз последний глоток сделал, стакан поставил на стол, и глаза на лоб — чего ты, говорит? Не знаю я ничего…
Дашка внезапно прервала рассказ, встала и достала из стола печенье.
— Ой, прости, Аринка, заболтала я тебя. Подлить еще чайку?
— Да нет, пожалуй, — я потянулась за сигаретой, — мне уже пора. Давай покурим, да я побегу.
Дашка присела рядом.
— Я, вообще-то, бросила. А ты кури, — и она пододвинула ко мне красивую серебряную пепельницу в виде черепахи, — это я для гостей держу. Жилец один из Норвегии привез.
В Дашкином тоне почувствовалось легкое превосходство.
Я стряхнула пепел в нутро черепахи и покосилась на красивые часы в форме корабля, висящие на стене. Без пяти час. В торговый центр я уже не попадаю, по понедельникам он работает только до двух…
— Клиентка подарила, — опять похвасталась подружка, перехватив мой взгляд, — жена директора банка. Я ей платье шила к свадьбе дочери. А ты-то как? — вдруг спохватилась она. — Все там же? В библиотеке?
Мне почему-то не захотелось рассказывать Дашке про день, когда я случайно уехала в незнакомый парк, в котором приняла решение, изменившее всю мою жизнь.
— Угу, — кивнула я, уткнувшись в чашку с жидким чаем.
— А на личном фронте как? — спросила Дашка без особого интереса, и не успела я открыть рот, как она, опять придвинувшись, доверительно сообщила:
— А я сейчас встречаюсь с одним бывшим военным. Он, правда, женат…
Из часов на стене внезапно выскочил кривоногий матрос и весело стукнул шваброй о палубу.
Видимо, таким образом часы пробили час.
— Аркадий! — встрепенулась Дашка, перебив саму себя. — Вот смотри: сейчас он придет пить молоко.
«Ох, грехи наши тяжкие, — опять подумала я, гася окурок в пепельнице, и встала.
Куда девалась та умная, чуткая, смешливая девчонка, с которой мы часами не могли наговориться обо всем на свете, поверяя все свои тайны и делясь последним?..
— Проводи меня, — попросила я Басову-Пискунову, чувствуя какое-то опустошение.
В этот момент дверь отворилась, и на пороге возник мужчина. Я посмотрела на него и забыла, что собиралась уйти. Я вообще обо всем забыла и даже не сразу почувствовала, что Дашка тянет меня за рукав, пытаясь усадить обратно за стол.
Как в замедленной съемке, я опустилась на прежнее место, не отрывая глаз от человека, вошедшего в кухню.
Он был высокого роста, худой, лет около сорока или чуть больше. Смуглое небритое лицо. Спутанные темные волосы, курчавясь, ниспадали на плечи. На нем была синяя клетчатая рубаха, небрежно заштопанная на локте, и облезлые брюки коричневого цвета. В общем, ничего необычного для рассеянного математика, с головой ушедшего в науку. Было бы странно, если бы в кухню вошел благоухающий одеколоном толстощекий улыбчивый мужичок, гладко выбритый, с уложенными гелем волосами и в безупречно отглаженном костюме и представился математиком. Так выглядят какие-нибудь продюсеры или ведущие телевизионного шоу…
А ученые — именно так, как Аркадий.
— Аркадий, — представился человек чуть осипшим голосом.
— Арина, — почему-то очень тихо ответила я и почувствовала, как меня охватывает какая-то странная дрожь.
Дашкин жилец посмотрел на меня, и меня до глубины пронзили его глаза — светлые, глубокие, проницательные. Я утонула в них, будто меня затянуло в омут заброшенное лесное озеро.
Тем временем постоялец подошел к холодильнику и вынул бутылку молока. Я не мигая уставилась ему в спину.
— Как там погодка, Арина? Стоит прогуляться? — спросил Аркадий приветливо, наливая молоко в высокий прозрачный стакан с нарисованной на нем изогнутой лилией.
— Пожалуй, с-стоит, — отчего-то заикнувшись, промямлила я, неотвратимо чувствуя, что сейчас произойдет то, ради чего Бог послал меня сюда.
Дашка встала в дверях, а математик сел напротив и поставил стакан перед собой.
Трясущейся рукой я вынула из пачки сигарету и щелкнула зажигалкой слишком близко к коже, слегка опалив лицо.
— Я тоже много лет курил, — доброжелательно обратился ко мне Аркадий, — а потом пришлось лечиться от последствий этой пагубной привычки. А вы еще молодая, и красавица, как сказано у Некрасова, «миру на диво»; зачем же губить себя? Вот Даша бросила, молодец, проявила характер.