Бар расколотых сердец
АЛЕКСАНДР КОМАХА
БАР РАСКОЛОТЫХ СЕРДЕЦ
РАСКОЛОТЫЕ СЕРДЦА
1
Тёмной ночью звёзды мягко кружились в танце, наполненном страстью и пылью прошедших дней. Звёзды мерцали, оставляя за собой прозрачную пыль, которая наполняла тёмный, пронизанный табаком зал. Яркий свет бил в глаза танцующим фигурам, а затем, когда музыка постепенно затихала, звёзды падали на рукава единственной девушки, которая посещала этот странный и немиловидный зал. Под прекрасную импровизацию джаза мысли растворялись в неоновых огнях "Бара расколотых сердец". Здесь всегда играли хорошую музыку, поэтому та девушка, имя которой звучало на европейский манер, часто заходила сюда, впрочем, по той же причине, здесь бывал и я...
…Но только ради музыки, всё остальное в этом баре было ужасно: серые стены, потолки с трещинами из-за громких возгласов «канпай!», шумные импровизации трубача; столы выглядели настолько грязными, что к ним прилипало всё, что прикасалось или падало на них. А падало разное... и хорошо, если это была морда какого-то байкера, который перебрал с выпивкой, а бывало и такое, что с потолка прямо на голову посетителю могло свалиться несколько камней полуразрушенного дома. Будто объявлено шести бальное землетрясение.
Обычно здесь собираются байкеры, обтрёпанные бездомные, которым некуда больше податься, старики, любящие выпивку и олд-скульную музыку, ну и собственно говоря, иногда, в этот бар наведываюсь Я...
Почему я нахожусь в этом баре, какого чёрта здесь делаю и как в нём оказался, я сам толком не знаю. Спиртное не пью, подобные заведения не люблю, да и вообще работаю преподавателем литературы в местном университете. Но, может быть, прихожу сюда именно из-за музыки, а может быть, из-за неё, той девушки, о которой говорилось ранее.
Она была прекрасной, в ней отлично сочетались джазовые импровизации с лёгкой долькой загадки. Элитные парфюмы, которые она наносила на своё тело, напоминали горячий и дикий пляж, на котором всю ночь танцуют рок-н-ролл, на гитарах играют парни в синих замшевых туфлях с причёсками, под названием «кок».
Она казалась мне очаровательной, пленительной, манящей и я толком не знал, была ли это та дама, сидящая в пяти метрах от меня, или живой джаз, который дурманил мой разум. Или же дурман навевала темноватая, кроваво-красного цвета вывеска у входа в бар, на двери? В любом случае, здесь я чувствовал себя очень спокойно. Бар своими очертаниями отчётливо напоминал мне о моём сердце, но я не старался особо выделяться: серо-коричневый пиджак, тёмная рубашка в клетку, взъерошенная причёска и глупый, уставший вид на лице, только так меня могли здесь принять за «своего».
Как-то раз я решил поэкспериментировать, надел недавно купленную рубашку, брюки, и до блеска натёр новые чёрные туфли, чтобы понравится той красотке, но мой план покорения сердца провалился. Бармен заметил, что я зашёл в "слишком чистом костюме..." и весь вечер расспрашивал, не перепил ли я бурбона прошлой ночью. Что мне так и не удалось поговорить с той девушкой. Чтобы такого больше не повторилось, пришлось порыться в старых университетских вещах, откопать этот коричневый пиджак, выпачканные в туши для каллиграфии джинсы, и надевать их на себя во время выхода в джаз... Подумать только, а ведь когда-то я выступал с докладом по Шекспиру перед аудиторией из двухсот человек в главном конференц-холле университета. А теперь прошу подать мне апельсиновый сок, привезённый из Америки, за пятьсот иен в баре, на окраине Токио, в районе Аракава, где собираются всякие отбросы… Сегодня, я был одним из них.
На улице шёл дождь, была мрачная и нелётная погода, я весь промок. Я сидел за крайними столиком, в левом углу и размышлял о тех, кто был сейчас в этом баре.
Матросы, которые собрались сегодня здесь, обсуждали какой-то новый, не очень хорошо продуманный план. По их мнению, он был блестящий, как якорь корабля на солнце. На самом деле, все в этом баре знали о том, что эти моряки всего лишь бывшие матросы, которые выходили в открытое море максимум два раза. Затем с ними случалась неприятность, кого-то во время шторма выкинуло за борт, но его спасли, кому-то акула отгрызла руку во время рыбалки, кто-то подрался с капитаном корабля, разбив о его голову бутылку старого портвейна, а кого-то просто изрядно потрепало море. После этого каждый из них подался в криминал. Только по их лицам можно было прочитать историю потерянной молодости, морщины разломанной надежды, причал отчуждения и татуировка синего якоря на плече выдавала их за настоящих, пусть не убийц, но явно нарушителей порядка.