Коротышка в серебряном плаще протянул руки к мешку с вознаграждением. Золото медленно взлетело в воздух и плавно спланировало к волшебнику на ладони.
— Мы уже занимаемся твоим делом. До свидания. — Ослы развернулись и поцокали к выходу.
— А как я?..
— Мы обязательно пришлем тебе доказательства выполнения работы. Или вернем плату.
На сей раз в голосе сквозила прохладная ирония.
Позже Косолаппен допросил подданных: и тех, кто был у трона, и тех, кто сторожил или просто находился снаружи. Никто не помнил четырех коротышек на ослах. На основе этих данных барон заключил: «С ума сойти…»
— Сбрендили они, что ли?! — хохотнул прапорщик, наблюдая, как орущие благим матом Гюнтер и Петероника застряли в дверном проеме.
Они настолько синхронно неслись к выходу, что встретились именно на пороге.
Коля боялся разрушений. Он их дождался. Пострадала не только мебель. Дородная хозяйка выдавила косяк, на котором крепилась дверь, вынесла вместе с частью стены.
Наконец, супруги убежали.
— Приступить к обеду! — скомандовал Палваныч, когда вопли окончательно стихли.
— А они? — робко спросил Лавочкин.
— Они идиоты, — Дубовых пожал плечами, — а идиоты голодают.
Жестокий афоризм был достоин полковой стенгазеты «В суровый час досуга».
Солдат решил не уподобляться голодающим, накинулся на цыпленка,
— И, кстати, не забудь, — проворчал прапорщик, — ты лишен сметаны и пива.
Парню оставалось лишь мысленно повторить знакомое всем рядовым заклинание: «Вот гад!» Потом Коля развлек себя рассуждением: «Если идиоты голодают, а я лишен части порции, то я, получается, полудурок?!»
Поев, Палваныч размяк, сослался на утренний недосып и назначил себе внеплановый тихий час. Оставив Лавочкина караулить, стянул с поломанной кровати матрас и одеяло, постелил их на пол у печи и задал неслабого храповца.
Солдат сел на крылечке, прихватив с собой запрещенную кружку пива. Нужно было сочинить план небольшого мятежа.
«Знаешь, Колян, ты неплохой вроде бы парень, — беседовал с собой рядовой. — Веселый такой, смышленый. Но ты не гребец получаешься, а щепка. Вот несет тебя куда-то, бросает на волнах, ты плывешь не спеша по течению… А ведь так нельзя всё время-то. Бывают моменты, когда надо упереться и поплыть против. Или в сторону. Или чуть задержаться иа месте. А ты пролетаешь мимо таких моментов! Так вот, для начала пора менять правила игры, иначе этот боров задушит тебя своими издевками. Арестовывает на ходу, по воде гоняет, жратвы лишает… В каком уставе такое написано? А может, и написано… Зря ты в „учебке“ не уделял должного внимания главным документам, зря…»
Лавочкин улыбнулся, вспомнив замполита: худой, кожа да кости, мужичок с орлиным взором каждое занятие начинал с классической фразы:
— Устав ты должен был выучить так, чтобы если ночью пыльным мешком из-за угла разбудить, он от зубов отскакивал!
— Мешок? — не выдержал однажды Коля.
— Дурак, — ответил замполит и объявил ему три наряда вне очереди.
Солдат вернулся к раздумьям: «К шутам гороховым все уставы! Мы не в полку. И Болванычу об этом следует напомнить. Шмотки таскает, здорово. Автомат-то не поролоновый. Только низка цена за унижения. Ситуацию необходимо менять…»
Мысль оборвалась. Парень разомлел от жары, дива и созерцания быстрых легких облаков на нестерпимо голубом небе. Как ни обидно признавать, но здесь цвет неба был насыщеннее и чище, чем в нашем мире.
Зато там дом. Подстроившись под ритмичный храп прапорщика, Лавочкин тихо замурлыкал самую главную солдатскую песню:
Покидают родные края
Дембеля, дембеля, дембеля,
И куда ни взгляни,
В эти майские дни
Всюду пьяные бродят они…
До приказа было больше года и целая пропасть между мирами.
Коля чуть-чуть пожалел себя и вновь вернулся к мыслям о главном: «Можно просто взбунтоваться и поставить ультиматум. А Болваныч матом… Можно вайти знамя, тогда ему нечем будет крыть. Но как захватить инициативу в поиске? Дубовых ведь ни с хрена ее не отдаст. А сбежать? Нетушки, тут он получит полное право по возвращении предать меня трибуналу, и не отмажусь ведь!.. Можно заручиться поддержкой мага. Обязательно мага. Желательно передать-таки письмо Тиллю Всезнайгелю. Он бы сильно выручил. Значит, первое из осуществимого: отыскать любого волшебника и упросить его связаться с моим вальденрайхским другом. Деньги у меня есть, заплачу…»
Через пять домов в глубине улицы началось подозрительное движение. Парень встал, вглядываясь в просвет между ветвей яблонь, росших вдоль забора,
«Тотальная осень, — отметил Лавочкин. — Листья уже чуть желтые. А яблоки-то какие!»
Солдат сфокусировался на движении. Вдалеке собралась кучка людей. Участники сходки прихватили с собой рогатины, косы и дубье. Вряд ли у них намечалась вечеринка. Более вероятно, что Гюнтер и Петероника поднимали соседей на борьбу с нечистью…
— Ага, пора будить великого полководца, — постановил Коля.
Он зашел в дом. Палваныч не храпел, а часто сопел и дергал пальцами рук.
— Оливье, еще оливье… — пробормотал Дубовых. — И селедочки… Ну, вздрогнули.
«Что за гигант мысли! — умилился солдат. — Даже во сне бухать умудряется!»
— Товарищ прапорщик… Товарищ прапорщик… Подъем…
Палваныч не реагировал. Лавочкин крикнул:
— Подъем!
— А? Я! — Вояка подскочил на четвереньки и снова плюхнулся на одеяло.
Поморгал. Зло посмотрел на рядового.
— Если ты разбудил меня без веских причин, то…
— Похоже, нас сейчас придут изгонять. Хозяева позвали подмогу.
— Тогда хватит дурака валять, пора бы и ерундой заняться! — выдал сонный прапорщик. Звучало парадоксально, но окрыляющее. Парень вернулся к двери.
— Топают!
— Уболтаем, — пообещал Дубовых. Селяне мялись напротив крыльца.
Палваныч спокойно, по-чапаевски вышел к народу.
— Вот он! — заверещал Гюнтер. — И малый с ним, — Петероника поддакнула. Толпа ощерилась садово-огородным инвентарем.
— Об чем забота, граждане? На субботник собрались? — громко спросил прапорщик, изо всех сил показывая, что его не пугают косы, вилы и дубье.
— Ты злой дух! — выкрикнул хозяин дома трусливым фальцетом.
— С чего ты взял?
— Ты наколдовал пищу! Она появилась прямо из воздуха. А такое волшебство доступно только нечистым.
— Опаньки, — сник Палваныч. — Аргумент непрошибаемый…
— Разрешите, я, товарищ прапорщик? — шепнул Коля.
— Не возражаю.
Дубовых был рад скинуть на рядового ответственность за ведение неудачно начатых переговоров. Провалится — будет очередной повод для разноса. Преуспеет — ну и хорошо.
Лавочкин выступил вперед:
— Давайте разберемся подробнее, господа! — Крестьяне принялись растерянно озираться, ища затесавшихся между ними господ.
— Достославный и радушный Гюнтер заявляет, дескать, мгновенное возникновение предметов есть результат злой магии. О да, существует такая зависимость! Но касается она мгновенного переноса предмета с одного места на другое. Только вот кто поручится, что еда перенеслась? А если она была невидимой? Великий маг и чародей Пауль лишь снял полог невидимости.
— О! — Гюнтер растерянно тискал в руках дубину. Селяне зашушукались.
В этом раунде самым интеллектуальным игроком оказалась Петероника.
— Звучит гладко, — раздался ее фирменный хрипящий визг. — Но откуда у меня на столе невидимая пища?
— Ну… я принес! — выкрутился Коля.
— Это… Гюнтер, — пробормотал кто-то из крестьян. — Ты бы перед тем, как паниковать, взвесил бы всё спокойно, а?
Люди одобрительно загомонили:
— Да, сосед, хватил ты лишку… Перегнул палку… У страха штаны велики… Пойдем по домам, ребята!..
Жители Швахвайзехаузена двинулись, чтобы ретироваться.
Парень облегченно вздохнул. Похоже, дела налаживались. Ловко он отбрехался от разъяренной толпы!