Парень обернулся. Сзади, под плексигласовым колпаком, покоилось знамя.
Пост Номер Один…
Солдата посетила предсказуемая, но логичная мысль: «Неужели приключения и чертова бабушка мне приснились?»
Распахнулась форточка, в комнату ворвался колючий снежный ветер. Порыв хлестнул Колю по щеке.
— Рядовой Лавочкин… — снова позвал еле слышный голос.
Закрыв форточку, хмурящийся парень вернулся на пост.
— Рядовой…
— Кто здесь? — солдат наконец осознал, что к нему обращаются.
— А ты как думаешь? Я это. Знамя N-ского ракетного полка.
— Ты?!
— Ладно, брось изумляться. У нас мало времени. Не уберег ты меня, рядовой Лавочкин. Продырявили нас с тобой. Даже не знаю, кому хуже эта стрела сделала: у тебя-то одна рана, а во мне, в несколько раз свернутом… Постарайся впредь не давать меня в обиду. Ты всё хорошо делал до сегодняшнего дня, и, признай, я тебе подсобляло самым идеальным образом… Хм, было весьма интересно! Помню, как только в этот мир попало, из соображений юмора сразу патрон тебе наколдовало, дескать, пора стреляться. Потом, правда, с тобой веселее стало. На лютне неплохо у нас получалось играть…
— Слушай, хватит воспоминаний, а? Мы домой попадем? Ты мне поможешь?
— Будь оптимистом! Я, к примеру, верю, мы обязательно вернемся домой, но должно тебя огорчить: рана уменьшила мои силы.
— Почему?
— Неглупый вроде парень, а вопросы задаешь глупые… Если в тебе дырку проделать, у тебя сил прибавится? Вот и у меня тоже нет. Пожалуй, перенос в пространстве, позволивший вам с прапорщиком покинуть сражение, был последним. Теперь придется тебе топать ножками.
— А летать смогу?
— Очень недолго. Видишь ли, нарушение целостности лишило меня главного преимущества. Раньше я действовало «без подзарядки», сколь угодно долго. Теперь же мне необходимо отдыхать, как и любому магическому предмету мира, в который мы попали. И, кажется, я слегка… приболело. Так что не сильно на меня полагайся, рядовой.
— Вот жалость-то, — проговорил Коля.
— Следует отметить хитрость старой бестии, закинувшей нас в самую гущу боя. Я знаю, это не случайность. Никогда не верь чертям, парнишка.
— А восстановить, ну, залечить тебя никак?..
— Теоретически возможно. Практически — не знаю. А вот тебя я вылечу, но потрачу много энергии и буду долго заряжаться.
— Вот ведь засада! — Солдат ударил кулаком по ладони.
— Хватит сокрушаться! — Голос знамени стал жесток. — Ты неплохой человек, только чересчур уж склонный к панике. A вот еще что ты должен обязательно выполнить: не передавай меня никому, тем более своему спутнику. У него рыло в пушку.
Постовой улыбнулся. Полковая реликвия и та сравнивала Палваныча с кабаном.
— Моя магия — это отдание долга вам, людям. Тысячи солдат отдавали мне честь. А сколько вас несло круглосуточный караул! За уважение нужно платить. А значит, и хранить меня должен не ворюга какой-нибудь. Вот так-то, рядовой Лавочкин…
— …Рядовой Лавочкин! — орал прапорщик Дубовых, хлеща парня по бледным щекам. — Подъем, Хейердалов сын!
Коля разлепил веки и ощутил себя лежащим в овраге. Над солдатом склонился сопящий Палваныч.
— Ох, е! — выдохнул прапорщик. — Ну, ты меня испугал, салага.
Дубовых поводил перед Колиным носом стрелой.
— Думал, тебя проткнуло. А она возьми да и выпади из тебя. Будто выдавило. Правда, в знамени дырка осталась… Но твоей кровищи вроде нету.
Парень взялся за бок. Внутри неприятно зудело.
— Вставай уже, — Палваныч отошел в сторону. — Нечего разлеживаться. Устроил себе санаторий-профилакторий, меня напугал.
— Сейчас, — прошептал солдат.
— Эй, молокосос! — прикрикнул прапорщик. — Это приказ. Подъем, твою дивизию!
Коля медленно поднялся на ноги. Скинул камзол, размотал знамя.
На боку краснел и пульсировал свежий маленький рубец.
Дубовых присвистнул:
— Да на тебе всё как на собаке зарастает!
Лавочкин переключил внимание на красное полотнище. Да, шесть маленьких отверстий… «Не уберег ты меня».
— Спасибо, — шепнул Коля.
— Не за что, — буркнул Палваныч. Аккуратно свернув знамя, солдат снова обмотал его вокруг торса, надел камзол. Зашатался.
— Можно сесть, товарищ прапорщик? — Дубовых кивнул, пристально глядя в белое лицо парня.
— Сядешь. Ты у меня обязательно сядешь, — ворчливо пообещал Палваныч. — За самовольное оставление расположения части с личным оружием и полковым знаменем.
Откинувшись на поросшую травой стенку оврага, Лавочкин почувствовал себя лучше.
— Товарищ прапорщик, думаете, я сам сюда провалился? А вы как тут очутились? По заданию центра?
— Ты что, рядовой, меня в шпионаже подозреваешь?! — взревел Дубовых, трепеща широкими ноздрями. — Сам, скотобаза такая, продался! Слышал я твою бойкую немецкую речь, продажное рыло!
— Но и вы говорили по-немецки!
Мир, куда угодили прапорщик и солдат, был потрясающе похож на мир сказок братьев Гримм, и его обитатели говорили на немецком языке. Как же удивились россияне, когда они совершенно без подготовки заговорили на нем же, хотя сроду его не знали!
— Ладно, отставить, — предпочел сменить тему Палваныч. — Это точно не твои радиотехнические фокусы? Я ведь знаю, ты учился в техническом вузе.
— Нет, на первых полутора курсах, которые я проучился, дырявить пространство и сбегать в сказочные миры не учили, — с печальным сарказмом сказал Лавочкин.
— Значит, это американские происки врага, — заключил Дубовых.
— Отчего же, товарищ прапорщик? А если оно само?..
— «Само»… — передразнил Палваныч, наклоняясь к лицу солдата. — Ты подвергаешь сомнению мои выводы? Выводы командира? А ведь я тебе, щегол, больше чем командир. Я тебе в нынешних условиях отец, мать и даже теща!
Дубовых скосил глаза к уху, силясь понять, что это он от себя услышал.
Коля с интересом наблюдал за подвигом прапорщицкого интеллекта.
— И меня, рядовой Лавочкин, по большому счету не интересует, как нас сюда и кто. Я, сынок, домой хочу. Сечешь?
— Секу.
— Вот. Вернуться бы… У тебя есть стоящие соображения?
— Товарищ прапорщик, похоже, нам нужно найти колдуна… — начал солдат, но командир прервал его:
— Ты, типа, издеваешься?! Давай еще к цыганке сходим!
— Нет, вы не так поняли! — отчаянно залепетал Коля. — Конкретного колдуна, Тилля Всезнайгеля.
Палваныч знал, о ком шла речь. Придворный волшебник королевства Вальденрайх помогал Лавочкину бегать от темного магического ордена… возглавляемого прапорщиком. Всего день назад! Запутанная история, но кто старое помянет…
— На кой нам твой Всезнайгель? — подозрительно спросил Дубовых.
— Он делал расчет, пытаясь выяснить, как мы сюда попали и можем ли вернуться. Это очень громоздкие вычисления. Надеюсь, он их закончит. Обязательно надо к нему попасть!
Слегка поразмыслив, Палваныч хлопнул Колю по плечу:
— Эх, рядовой. Салага ты, бритый гусь. Вот что значит первогодка! Не умеешь правильно поставить тактику стратегии. Главнейшей нашей целью является что? Определение места своего положения! А положение у нас интересное… Ага. Второй задачей будет поиск твоего колдуна. Ферштейн?
— Так точно, — без энтузиазма откликнулся Лавочкин.
Он подумал: «Наверное, это свойство всех начальников — добавить какую-нибудь очевидную мысль и нагло выдать твое предложение за свое».
— А раз «так точно», то хрен ли ты рассиживаешься? — осклабился прапорщик. — Вперед!
Коля испытал чувство наподобие ностальгии. Предыдущие двадцать два дня, которые он провел вне общества Палваныча, или, как его называли в полку, Болваныча, отучили солдата от командно-подневольного образа жизни. К хорошему привыкаешь быстро. Банально, но факт.
С неподобающим возрасту кряхтением Лавочкин встал и полез из оврага.
Сзади пыхтел Дубовых.
Овраг располагался у подножия холма, заросшего березками.