- У вас тут найдётся два свободных места? - спросил дядя у молодого человека.
Тот быстро оглядел его и Катю.
- Да-да, конечно. Садитесь.
Катя уселась, по прежнему крепко держась за бутылочки с кока-колой так, словно бы они могли её сейчас защитить и выручить из этой крайне неловкой ситуации. Она растерянно посмотрела на дядю. Всё-таки, она не ожидала от него подобного, всё-таки, это слишком нахально по отношению к ней.
А темноволосый мальчик с большими серыми глазами посмотрел сначала на дядю, потом на Катю, а потом опять на Катю, но уже более внимательно.
- Давай, Катерина, - сказал ей дядя, пододвигая тарелку с пиццей. - Не стесняйся. А то уже и молодой человек, глядя на тебя, стесняться начал.
"Молодой человек" неуверенно улыбнулся, а Катя покраснела. Ей очень хотелось сейчас перейти на другой столик, но это было невозможно.
- Да, кстати, - дядя сразу же перешёл к делу. - Это я вас, молодой человек, видел сегодня в сквере, на лавочке? Вы там что-то конструировали кажется, трактор?
Темноволосый мальчик улыбнулся.
- Нет, не трактор. Это модель ветряного двигателя.
Дядя смотрел на него с уважением.
- Вот, Катерина, - сказал он. - Перед тобой сидит будущий Ньютон или, может быть, Циолковский. Я, вот, даже и не знаю, что такое ветряной двигатель. Полагаю, это должна быть очень тонкая работа.
Темноволосый мальчик смутился ещё больше, но тем не менее согласился с приветливым толстяком.
- Да, - сказал он. - Достаточно тонкая. Иначе он просто не будет функционировать.
А Катя вдруг рассердилась.
- "Тонкая"! "Тонкая"! - позабыв о дипломатичности, передразнила она. Ты бы лучше шёл на батут прыгать, а то всё равно потом это, что сейчас мастеришь, в мусор выбросишь.
Мальчик поднял на неё задумчивые серые глаза. Грубость Катина его, очевидно, удивила, и он подыскивал слова, как ей ответить.
- Послушай, - негромко сказал он. - А какое тебе дело? Нравится прыгать на батуте - иди сама и прыгай. - он замолчал, отпил кофе, и, взглянув на Катино покрасневшее лицо, добавил: - я тоже люблю бегать и прыгать, но с тех пор, как в прошлом году я выбросился с парашютом из горящего самолета, прыгать мне уже нельзя.
Он вздохнул и улыбнулся.
Краска всё гуще и гуще заливала Катины щёки - так, как будто девочка лицом попала в крапиву. А дядя как нарочно молчал - он только смотрел на них - словно бы и сказать ему было нечего.
- Извини, - ответила Катя. - Это я дура... Сама не знаю, что говорю. А, давай, я тебе помогу. Мне после обеда всё равно делать будет нечего.
Теперь покраснел сероглазый мальчик.
- Почему же дура? - запинаясь, возразил он. - Зачем это? Ну, если хочешь, пойдём, я тебе покажу свой чертёж, по которому я мастерю двигатель. Меня Славой зовут... Ну или можно - Славка.
- Меня Катей, - ответила та. - Скажи, а тебе с парашютом страшно прыгать было?
- Страшно. - признался Славка. - Но я не сам прыгнул - меня отец выкинул. Я же только дёрнул за кольцо, попал на крышу водопроводной башни и, уже свалившись оттуда, сломал себе ногу.
- Но она... нога ходит?
- Ходить-то ходит, но нельзя пока быстро бегать. - Он посмотрел на дядю, улыбнулся и спросил: - Это вы вчера стреляли в тире и поправили меня, чтобы я не сваливал набок мушку? А вы хорошо стреляете!
- Старый стрелок-десантник, - скромно ответил дядя. - Стрелял в Чечне, стрелял в Афганистане.
"Эге, стрелок-десантник! - Катя покосилась на дядю. - Так ты уже давно Славку приметил! А я-то думала, что мы его в кавалеры выбрали случайно!"
Выйдя из кафе Катя со Славкой договорились завтра встретиться в сквере, на той самой лавочке.
- Вот человек! - похвалил дядя Славку. - Это тебе не то что какая-нибудь девица, которая только и умеет к мачехе... в ящик... Ну, да ладно, ладно! Ты с самолёта попробуй прыгни, тогда и хорохорься. А то не скажи ей ни слова. Динамит! Порох!.. Вспышка голубого магния! Ты давай-ка с ним покрепче познакомься... Домой к нему зайди... Посмотришь, как он живёт, чем в жизни занят, кто у него родители... Эх, - вздохнул дядя, - если бы нам такую молодость! А то что?.. Пролетела, просвистела! Тяжкий труд, чёрствый хлеб, свист ремня, вздохи, мечты и слёзы... Нет, нет! Ты с ним обязательно познакомься; он скромен, благороден, и я с удовольствием пожал
его честную молодую руку.
Дядя проводил Катю до одного из пересечений центральной улицы.
- Давай, - сказал он, - дальше вон до того угла, потом налево и до магазина - а там ты разберёшься. Я попозже приду.
Посвистывая, брела Катя по улице. Добравшись уже до
дома и дойдя до разваленной беседки, она услышала шум и увидела, как во дворике промелькнуло лицо старухи. Волосы её были растрёпаны, и она что-то кричала.
Тут же следом за ней из кухни с топором в руке выбежал её престарелый сын; лицо у него было мокрое и красное.
- Послушай! - запыхавшись и протягивая Кате топор, крикнул он. - Не можешь ли ты отрубить ей голову?
- Нет, нет, не могу! - завопила Катя, отскакивая на два метра в сторону. - Я... я кричать буду!
- Но, дура... она же - курица! - гневно гаркнул на Катю бородатый. - Мы еле её поймали, и у меня дрожат руки.
- Нет, нет! - ещё не оправившись от испуга, бормотала Катя. - И курице не могу... Никому не могу... Вы подождите... Вот придёт дядя, он всё может.
Она пробралась к себе и легла на кровать. Было теперь неловко, и Катя чувствовала себя глупой. Чтобы отвлечься, она развернула и стала читать газету.
Прочитала первую страницу. В Ираке воевали, в Израиле воевали, в Чечне воевали. Взлетали на воздух кафе и дискотеки, гибли под бомбами города, и все обвиняли не себя, а кого-то. Неспокойно в мире, и в России неспокойно.
Потом стала читать происшествия. Здесь всё было куда как понятней.
Вот столкнулись две иномарки - обе машины вдребезги, но те, кто сидели внутри, живы. "Кавказцы, конечно. Кто же ещё ездит на иномарках?"
Вот на рынке подрались лица кавказской национальности, одного из них в потасовке ширнули ножом. Когда подоспела милиция, он вызвался быть пострадавшим. "Ну-ну..."
А вот объявление: бисексуал, "молодой и стройный" хочет познакомиться с девушкой. "Мнда-а-а... Молчал бы уже о том, что он бисексуал. Какая же приличная девушка захочет с ним знакомиться?.." А вот, стоп!.. Катя сжала и подвинула к глазам газету. А вот... ищут её, Катю... "Разыскивается девочка четырнадцати лет, Екатерина Щербачёва. Блондинка. Длинные волосы. Звонить: телефон
26-86-36", код краснодарский.
"Так, ясно! Значит, вернулась Валентина. Телефон не наш, не домашний, значит, ищет милиция".
Трясущейся рукой подвинула Катя дорожное дядино зеркальце.
Долго и тупо глядела. "Да, да, вот она я. Вот блондинка. Вот длинные волосы".
"Разыскивается..." Слово это звучало тихо и приглушенно. Но смысл его был грозен и опасен.
Вот они скользят по проводам и кабелям телеграммы, факсы, электронные письма: "Ищите! Ищите!.. Задержите!" Вот они стоят перед своим начальником, спокойные, сдержанные опера. "Да, - говорят они, - господин-товарищ начальник! Мы найдём гражданку Екатерину Щербачову, четырнадцати лет, блондинку, с длинными волосами, - ту, что взламывает ящики и продаёт старьёвщикам чужие вещи. Она, наверно, живёт в каком-нибудь другом городе со своим подозрительным дядей, например в Лазаревском, и мечтает безнаказанно поступить в школу МВД, чтобы служить в российской милиции. Эта лживая барабанщица, которую давно уже вычеркнули из списков Корниловского отряда, конечно, будет плакать и оправдываться, что всё вышло как-то нечаянно. Но мы ей не поверим, потому что не только она сама такая, но и отец её тоже сидит за уголовщину".