– Я голодный! – расстроился Артемий Иванович. – Разве мы не будем завтракать?
– Рози сделает пану сандвичи. Кстати, Рози, а что за цветы все время появляются у нас в столовой на столике? Опять в мое отсутствие приходил Легран?
– Гасси говорит, что ухаживает за мной с самыми серьезными намерениями.
– У этого француза гнилая душа, Рози, на твоем месте я бы не стал ему доверяться.
– Вот сандвичи для мистера Гурина, – Розмари завернула бутерброды в бумагу и подала Фаберовскому.
Воспользовавшись хорошей, солнечной погодой, Фаберовский повел Артемия Ивановича не к ближайшей станции подземки, а с заходом в Риджентс-парк на станцию Бейкер-стрит, которая должна была поразить Владимирова своей непохожестью на все, что тот видел до сих пор. На станции Фаберовский купил билет первого класса и отдал билет контролеру, который указал им спуск на платформу, откуда должен был отправиться нужный поезд. Огромный полукруглый свод, прорезанный двумя рядами больших круглых световых окон, перекрывал все пространство над путями между двумя дебаркадерами и гулко и невнятно отражал звуки, производимые копошившимися в ожидании поезда людьми.
– А, может, не надо? – дрогнувшим голосом спросил Артемий Иванович, косясь на черное жерло тоннеля, откуда нарастал странный дрожащий звук и усиливался поток воздуха, заставляя трепетать ленты на шляпках у дам.
– Держитесь покрепче за свой сандвич, – грубо ответствовал поляк.
– Послушайте, Фаберовский, – шепнул Владимиров, вцепившись в его рукав. – Это не опасно?
– Не опаснее, чем ездить на кэбе, – ободряюще похлопал тот по спине Владимирова. – Если только отпущенный паном Даффи не вспомнит свои прежние увлечения и что-нибудь не взорвет.
– Но ведь там темно! – занервничал Артемий Иванович.
В туннеле сверкнул мутный фонарь и из него выполз шоколадного цвета паровоз, поблескивая надраенным до блеска медным сухопарником. Артемий Иванович перекрестился, кондуктор впустил их в вагон с большими белыми единицами на дверях, и паровоз уполз в темноту. Оглядываясь по сторонам на великолепное убранство, на зеркала, ковры и узкие бархатные диваны довольно тесного купе, Владимиров успокоился, поудобнее устроился на диване и разложил на коленях завернутый в салфетку сандвич.
– Остановки здесь маленькие, пан Артемий, – предупредил Фаберовский. – Надолго не располагайтесь.
И вправду, в окнах вагона опять заиграл дневной свет.
– Грейт-Портланд-стрит! – выкрикнул кондуктор.
– Эка зараза! – крякнул Артемий Иванович, заворачивая сандвич обратно в салфетку. – Все у них в этой Англии не слава Богу! Извозчики кувыркучие, остановки с гулькин хрен…
На конечной станции, где подземка соединялась с Восточной железной дорогой, шедшей на правый берег Темзы, кондуктор объявил Уайтчепл и они выбрались на свет божий почти напротив Лондонского госпиталя на широкую и шумную Уайтчепл-роуд.
– А вот и «Слепой нищий»! – обрадовался Артемий Иванович счастливому окончанию их подземного путешествия.
В «Слепом нищем» им не повезло: Скуибби был неизвестно где, а Оструга, по мнению трактирщика, скорее всего можно было найти в Уайтчеплском институте рабочих парней, на полицейском дознании по зверскому убийству в Джордж-ярде, которое произошло во вторник два дня назад.
Уайтчеплский институт рабочих парней находился неподалеку, в соседнем со станцией подземки здании. Им даже не пришлось входить внутрь, потому что публику полиция на дознание не пускала и немногочисленная толпа любопытных стояла у входа, среди которых на целую голову возвышалась тощая фигура Оструга.
Завидев поляка, Оструг отделился от толпы и шопотом сообщил, что он нашел помещение под динамитную мастерскую в сарае на задворках Восточно-Лондонского театра неподалеку отсюда на Уайтчепл-Хай-роуд рядом со станцией подземки Сент-Мэри.
– А зачем тогда ты здесь околачиваешься, если никого на дознание не пускают? – спросил Фаберовский.
– Хочу попасть в библиотеку, где проводят заседание. Говорят, там много дорогих книг, пожалованных принцессой Уэльской и ее дочерью принцессой Беатрис, великолепный портрет принцессы Уэльской кисти Льюиса Флейшманна и прочая живопись вроде портретов королевских особ и ландшафтов модного акварелиста Макхуэртера.
– Сколько мне помнится, тебя уже приговаривали к исправительным работам за кражу книг, личных вещей и одежды у преподавателей и студентов в Итоне, Оксфорде и Кембридже? Сперва ты устрой нам мастерскую, а потом можешь воровать что угодно.
– Я собирался просто посмотреть на произведения искусства, – с апломбом ответил Оструг. – Я большой поклонник творчества Макхуэртера.