Дженни сразу же подошла к большому шкафу, стоявшему у стены, и, приподнявшись на цыпочки, достала стоявшую на нем сафьяновую коробку, с углами, потрепавшимися от старости. Когда Дженни сняла с коробки крышку, перед глазами Брианны блеснул металл и что-то вспыхнуло, как будто бросил луч драгоценный камень.
— Вот оно, здесь. — Дженни извлекла наружу толстый сверток замусоленной бумаги, явно немало путешествовавший и побывавший во многих руках, и протянула его Брианне. Когда-то на этом письме была печать; кусочки сургуча и теперь еще держались в нижней части одного из листков.
— Они сейчас в колониях, в Северной Каролине, но живут в глуши, рядом с ними нет ни одного города, — пояснила Дженни. — Джейми пишет понемножку, вечерами, когда у него выдается минутка, и складывает все листки, пока он сам или Фергус не отправляются вниз по реке, в Кросскрик, или пока мимо не проезжает кто-то, кто может отвезти письмо в город, на почту. Ну, для него это как раз наилучший способ; ему не так-то легко держать перо… в особенности после того, как он покалечил руку, ну, в те самые годы…
Брианна вздрогнула при этом небрежном замечании, однако лицо ее тетушки выглядело все таким же спокойным и благодушным, и ни малейших признаков беспокойства на нем не отразилось.
— Садись где-нибудь, девочка, — Дженни махнула рукой, предлагая Брианне выбрать между кроватью и табуретом, — садись и читай.
— Спасибо, — пробормотала Брианна, выбирая табурет. Так что же, подумала она, Дженни вроде бы и не все знает о Джейми и Рэндалле — Черном Джеке? Мысль о том, что она сама, возможно, знает об этом невидимке даже больше, чем любимая сестра Джейми, немного встревожила Брианну. Но, отмахнувшись от всего, она поспешно всмотрелась в исписанные листки бумаги.
Их сплошь покрывали слова, черные и отчетливые, живые и яркие. Брианна уже видела этот почерк — видела неровные буквы, с трудом написанные, видела длинные хвосты, оставленные пером, — но видела их на документах, которым было уже две сотни лет, и чернила на тех бумагах поблекли, став тускло-коричневыми, да к тому же там писавшего сдерживали рамки официальности… А здесь он чувствовал себя совершенно свободно — и буквы бежали по странице дерзко, хотя и прерывисто, и строки в нижней части листов съезжали вниз, как пьяные… Да, почерк был далеко не безупречный, но прочесть это было вполне возможно.
Фрезер Ридж, понедельник, 19 сентября
Дорогая моя Дженни!
У нас тут все Божьей милостью и благоволением в полном порядке, и я уверен, что и в вашем доме все обстоит точно так же.
Твой сын посылает тебе свои наилучшие и самые сердечные пожелания, а также горячие приветы своему отцу, братьям и сестрам. Он просит тебя передать Мэтью и Генри, что он отправил им некую посылочку, в которой находится высушенный скальп некоего зверя, называемого здесь «порпентин», или еж. Вся его спина покрыта огромными длинными колючками, но он совсем не похож на тех ежей, что водятся в наших вересковых пустошах. Он во много раз больше ростом, и колючки у него гораздо длиннее и острее. Только, пожалуйста, сразу скажи Мэтти и Генри, что я не знаю, почему у этого зверя зубы оранжевые. Может, ему это просто кажется очень красивым.
И еще в посылке ты найдешь небольшой подарок для тебя; орнамент, который ты увидишь, сделан именно из иголок ежа-порпентина. Индейцы окрашивают их в разные цвета соком известных им растений, а потом весьма искусно вплетают в ткань и изготовляют таким образом интересные сумки и другие вещицы.
Клэр недавно встретилась с одной весьма интересной личностью и долго с ней беседовала — ну, конечно, если это можно назвать беседой, потому что объяснялись они в основном при помощи жестов и гримас (Клэр настаивает, чтобы я ничего не писал о гримасах, потому что она якобы вовсе не строила рожи, — но мне-то лучше знать, я ее видел со стороны, а она сама себя видеть никак не могла), — да, так вот, она долго разговаривала с некоей старой женщиной из индейцев. Старая леди широко известна тут как целительница, и она показала Клэр многие местные растения. Вследствие этих уроков пальцы у Клэр и сейчас еще пурпурные, но лично мне это кажется даже красивым.
Вторник, 20 сентября
Сегодня я весь день занимался починкой и укреплением загона, в котором мы оставляем на ночь наших коров, свиней и прочую живность, — чтобы защитить животных от грабительских набегов медведей, которых тут вокруг множество. Когда я нынче утром пошел в уборную, я увидел в грязи здоровенные отпечатки медвежьих лап, — пожалуй, они были не меньше моих собственных следов. Это заставило меня занервничать и рассердиться, хотя медведи вовсе не виноваты в том, что они — медведи.