Дункан, весь взмокший и как никогда пьяный, злобно уставился на солдат за соседним столом.
— A Shasunnaich na galladh, ‘s olc a thig e dhuibh fanaird air bàs gasgaich. Gun toireadh an diabhul fhein leis anns a bhàs sibh, direach do Fhirinn!!
Грязные саксонские псы, пожиратели мертвечины! Да падет на вас мор, ведь вы радовались смерти доброго человека! Пусть сам дьявол явится вам в последний час и утащит прямиком в ад!
На этих словах Иэн слегка побледнел, а Джейми прищурился, но оба бодро рявкнули «Èisd ris!» вместе со всей толпой.
Вдохновленный, Фергус пустил шляпу по кругу. Народ, подогретый элем и весельем, с удовольствием швырял в нее медяки, даже не подозревая, за какую песню так благодарят.
Хоть я и умела пить наравне с мужчинами, мочевой пузырь у меня был куда меньшего размера. Голова кружилась от шума и духоты не меньше, чем от выпитого, но я все же протиснулась сквозь толпу и вышла на свежий воздух.
Солнце давно опустилось за горизонт, однако на улице по-прежнему было жарко и почти нечем дышать. Правда, хоть не так людно.
Облегчившись, я с кружкой в руках присела на колоду для рубки дров. Ночь стояла ясная, яркий полумесяц заливал гавань серебром. В свете окон таверны виднелся наш фургон, где, судя по всему, лежало по всем приличиям завернутое в саван тело Гэвина Хэйза. Думаю, ему понравилась заупокойная песнь.
Дункан наконец выдохся. Вместо него запел чистый тенор. Он пьяно подрагивал, но звучал все равно приятно, перекрывая болтовню знакомой мелодией.
Голос певца сорвался на «пой, играй веселей».
Я отсалютовала передвижному гробу кружкой, тихонько повторяя за певцом последние строки:
А потом осушила кружку и осталась сидеть, ожидая, когда выйдут мои спутники.
Глава 2
Мы встречаем призрака
— Десять, одиннадцать, двенадцать… и два, и шесть… один фунт восемь шиллингов шесть пенсов и два фартинга! — Фергус торжественно опустил последнюю монетку в кисет и, затянув шнурок, вручил его Джейми. — И три пуговицы, — добавил он, — но они здесь. — Фергус похлопал по карману.
— Заплатила хозяину за ужин? — спросил Джейми, взвешивая кисет на ладони.
— Да, — успокоила его я. — У меня осталось четыре шиллинга и шесть пенсов к тому, что насобирал Фергус.
Тот скромно улыбнулся, сверкнув ровными белыми зубами.
— Тогда нам хватит на похороны, — сказал он. — Сейчас повезем месье Хэйза к священнику или подождем до утра?
Джейми хмуро глянул на фургон, стоящий у таверны, потом на растущую луну.
— Священник-то уже спит, наверное. Хотя…
— Не стоит его возить за собой, — перебила я. — Не в обиду будь сказано… — поспешно извинилась я перед фургоном и его ношей. — Но если нам придется спать в лесу, то… эм… запах…
Сейчас, конечно, мы ничего не чувствовали, однако стоило отойти от задымленной таверны, как душок из фургона сразу становился заметным. Все-таки Гэвин умер нелегко, а день был очень жарким.
— Тетушка Клэр права, — согласился Иэн, незаметно вытирая нос костяшками пальцев. — Нам дикие звери ни к чему.
— Не можем же мы оставить Гэвина тут! — возразил пораженный Дункан. — Что, бросим его на ступеньках таверны прямо в саване, как найденыша в пеленках?! — Он опасно зашатался. Дункан и без алкоголя плохо держал равновесие.
Губы Джейми изумленно дрогнули. Луна высветила тонкую переносицу.
— Нет, мы его не бросим. — Он сунул звякнувший кисет в карман. — Сами похороним. Фергус, сходи-ка в конюшню, ладно? Может, тебе там продадут лопату по дешевке.
Наш краткий путь к церкви по тихим улочкам Чарльстона не был похож на обычную траурную процессию, потому что Дункан настойчиво повторял лучшие фрагменты заупокойной песни.