— У нас тут половина инженеров чертова Массачусетского института собралась, и никто, черт возьми, не может починить телик? — Доктор Джозеф Абернэйти обвел молодых людей, собравшихся в гостиной, обвиняющим взглядом.
— Потому что это электрика, па, — высокомерно отозвался его сын. — А мы все механики. Попросить механика починить цветной телек — все равно что просить гинеколога осмотреть болячку у тебя на… Ой!
— Прости, — сказал отец, глядя на сына поверх золотистой оправы очков. — Твоя нога, Ленни?
Ко всеобщему веселью, Ленни тут же запрыгал по комнате на одной ноге, сжимая в руках ступню второй и делая вид, что ему очень и очень больно.
— Бри, солнышко! — Завидев ее, доктор оставил в покое телевизор и просиял, а потом пылко обнял девушку, хотя был заметно ее ниже. — А это… твой парень?
— Роджер Уэйкфилд, — представила его Брианна, слегка сощурившись. — Роджер, представляю тебе Джо Абернэйти.
— Здравствуйте, доктор…
— Зовите меня просто Джо.
Мужчины обменялись рукопожатием, оценивая друг друга. Карие глаза доктора смотрели тепло, но все же цепко.
— Бри, солнышко, не хочешь возложить руки на эту развалину и оживить ее? — Доктор ткнул пальцем в сторону здоровенного телевизора, который безмолвно ожидал своей участи. — Вчера работал отлично, а сегодня… пф-ф!
Брианна с сомнением уставилась на несчастный телик и достала из кармана швейцарский армейский нож.
— Думаю, могу проверить контакты. — Она извлекла из ножа отвертку. — Сколько у нас времени?
— Полчаса, наверное. — В дверях кухни возник коротко стриженный студент и окинул взглядом компанию, сгрудившуюся у стола с крошечным черно-белым телевизором.
— Продолжаем репортаж из Центра управления космическими полетами в Хьюстоне. Посадка ожидается через тридцать четыре минуты… — Взволнованный голос комментатора утонул в возбужденных возгласах зрителей.
— Ладно, ладно. — Доктор Абернэйти опустил руку Роджеру на плечо. — Значит, можно пропустить по стаканчику. Виски… шотландский, мистер Уэйкфилд?
— Прошу, зовите меня Роджер.
Абернэйти щедро плеснул янтарной жидкости в стакан и протянул гостю.
— Уверен, что вы пьете не только воду.
— Вы правы.
В стакане оказался самый настоящий «Лагавулин». Роджер с одобрительным видом сделал глоток, и доктор улыбнулся.
— Подарок от Клэр, мамы Бри. Отлично разбиралась в виски. — Он покачал головой, предаваясь воспоминаниям, и приподнял стакан.
— Slàinte, — тихо произнес Роджер и коснулся его стакана своим, прежде чем отпить.
Абернэйти прикрыл глаза в безмолвном восхищении… вот только виски или женщиной, Роджер понять не мог.
— Живая вода, правда? Я всерьез верю, что этот напиток и мертвого поднимет. — Доктор почтительно поставил бутылку обратно в бар.
Многим ли Клэр делилась с Абернэйти? Наверняка, подумал Роджер. Доктор вновь взял стакан и уставился в него долгим взглядом.
— Отец Бри умер, поэтому я возьму на себя эту роль. Как считаете, у нас осталось время на допрос с пристрастием, прежде чем там прилунятся, или вы сразу все выложите?
Роджер вскинул бровь.
— Ваши намерения, — пояснил доктор.
— Хм. Исключительно благородные.
— М-да? Я звонил Бри, чтобы уточнить насчет сегодня. Она не взяла трубку.
— Мы были на кельтском фестивале в горах.
— Ага. Я перезвонил в одиннадцать вечера. Потом в полночь. Результат тот же. — Взгляд доктора оставался цепким, но тепла в нем порядком поубавилось. — Бри одна, — сказал он, поставив с негромким стуком стакан. — И ей одиноко. И она хороша собой. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то этим воспользовался, мистер Уэйкфилд.
— Могу сказать то же самое… доктор Абернэйти. — Роджер осушил стакан и твердо опустил его на стол. Щеки горели, и отнюдь не из-за «Лагавулина». — Если вы полагаете, что я…
— Говорит Хьюстон! — рявкнул большой телевизор. — База Спокойствия, ожидаем прилунения через двадцать минут!
Те, кто успел перебраться на кухню, с радостными возгласами прибежали обратно, потрясая бутылками кока-колы. Раскрасневшаяся от работы Брианна смеялась, отмахиваясь от поздравлений. Абернэйти придержал Роджера за руку.
— Запомните хорошенько, мистер Уэйкфилд, — понизил голос доктор. — Я не желаю в один прекрасный момент услышать, что вы сделали ее несчастной.
Роджер осторожно высвободил руку.
— Она выглядит несчастной? — как можно вежливей поинтересовался он.
— Не-ет, — протянул Абернэйти, перекатившись с носка на пятку. — Напротив. Именно то, как она сегодня выглядит, вызывает у меня подозрения, что, быть может, стоит съездить вам по физиономии от имени ее отца.