— Расскажи, что там стряслось. — Кэмпбелл ловко втиснул свою кобылу между Макнилом и Джейми. — Мистер Фрейзер здесь недавно, а твой сын упомянул лишь, что дело касается закона. Подробностей я не знаю.
Макнил дернул широкими плечами — седеющая коса, что разделяла его ворот на две части, шевельнулась. А шляпа сидела на голове так ровно, будто он плотничным уровнем все вымерял. Похоже, Макнил был как на словах, так и на вид человеком прямым.
Пока мы рысью добирались до места, он обрывками рассказал короткую и простую историю. Надсмотрщик лесопилки Бирнс крупно поскандалил с рабом. А тот, вооруженный для работы широким ножом, попытался снести Бирнсу голову с плеч. В цель он не попал, однако ухитрился лишить надсмотрщика уха.
— Ободрал, как сосенку, — хмыкнул Макнил с мрачным удовольствием. — Оттяпал ухо и кусок кожи со щеки вдобавок. Ну, этот гад и так далеко не красавец, так что ничего, считай, не изменилось.
Я глянула на Джейми — он вскинул бровь. Очевидно, плантаторы не шибко жаловали Бирнса.
Надсмотрщик, визжа, позвал на помощь. Благодаря усилиям двоих заказчиков и их рабов напавшего удалось повязать. Рану перевязали, раба заперли в сарае. А юного Дональда Макнила, который пришел установить новые пилы, а в итоге оказался в гуще событий, отправили с новостями к плантаторам.
— Вы, скорее всего, не знаете, — объяснил Кэмпбелл, повернувшись к Джейми, — но на казнь приводят рабов со всех ближайших плантаций. Чтобы неповадно было. Чтобы не допустить подобных необдуманных действий.
— Ясно, — вежливо сказал Джейми. — Думаю, именно поэтому, после восстания, Король казнил моего деда на Тауэр-Хилле. Тоже очень действенно. С тех пор все мои родственники ведут себя крайне достойно.
Я достаточно долго прожила среди шотландцев, чтобы понять суть этого небольшого укола. Джейми, может, и согласился выполнить просьбу Кэмпбелла, но внук Старого Лиса не пойдет так просто на поводу… и необязательно будет считаться с английскими законами.
Макнил намек понял и тут же побагровел, а вот Кэмпбелл, кажется, развеселился. Он коротко, сухо хохотнул, прежде чем обратиться к Макнилу:
— Знаешь, который раб?
Макнил покачал головой:
— Дональд не сказал. Впрочем, наверняка тот мерзавец Руфус.
Плечи Кэмпбелла поникли — ему стало ясно, о ком речь.
— Ио расстроится, — пробормотал он с сожалением.
— Сама виновата. — Макнил прихлопнул слепня, севшего ему на ногу. — Вашему Бирнсу свиней нельзя доверить, что там говорить о неграх. Я постоянно ей твердил, как и ты.
— Его нанял Гектор, а не Ио, — мягко возразил Кэмпбелл. — И не могла она его просто так выгнать. Что же ей потом, самой за лесопилкой следить?
В ответ раздалось лишь ворчание, и Макнил поерзал в седле. Джейми скрыл глаза под полями шляпы.
— Что может быть хуже своевольной женщины, — немного громче нужного заговорил Макнил. — Зато им некого винить, когда случится беда.
— А если, — влезла я, повышая голос, чтобы его было слышно сквозь стук копыт, — беда случится по вине мужчины, ему тоже будет некого упрекать?
Джейми коротко хмыкнул. Кэмпбелл расхохотался и ткнул Макнила в ребра хлыстом.
— Подловили тебя, Эндрю!
Макнил не ответил, однако раскраснелся еще сильнее и втянул голову в плечи. Некоторое время мы ехали в тишине.
Перепалка, конечно, вышла занимательная, но я все равно ужасно нервничала. Живот сводило от ужаса — что же мы там увидим? Да, от Бирнса эти двое явно не в восторге и даже предполагают, что виноват именно он. Только судьбу раба это вряд ли изменит.
«Плохой, но все же закон», — сказал Кэмпбелл. Мои руки тряслись, а кожаный повод скользил в скользких от пота ладонях. Причем отнюдь не из гнева или страха перед подобной жестокостью, а от одной мысли: что предпримет Джейми?
Лицо его оставалось непроницаемым. В седле он держался расслабленно, сжимая повод в левой руке, а правую положил на бедро, где в кармане сюртука бугрился пистолет.
Возможно, он согласился, чтобы поехала и я, потому что не намерен сражаться… однако значит ли это, что он молча допустит казнь?
А если?.. Во рту пересохло, нос и горло забились бурой пылью, которую вздымали копыта лошадей.
«Я уже вмешался». Да, он член клана и семьи, но этот ужас… Горцы стоят насмерть, если, не дай бог, что-то заденет их честь или заставит кровь закипеть в венах; тем не менее окружающие события их в основном не заботили. Века уединенной жизни в горных твердынях научили не вмешиваться в дела посторонних… но горе тем, кто полезет к ним самим!