Пьемур глубоко вздохнул. Нет, все же пение – это единственное, в чем он силен, и именно оно ему теперь заказано. Неужто навсегда? Нет, не может быть! Он даже растопырил пальцы, как бы защищаясь от столь мрачной перспективы, а потом крепко сжал их в кулак. Как замечательно он мог бы петь: ведь он так многому научился у мастера Шоганара, знал столько всяких тонкостей – и о звукоизвлечении, и о фразировке, и об интерпретации, и все это может оказаться впустую, если у него не окажется голоса. И если такое случится, петь он не станет – ни за что! Он слишком дорожит своей репутацией. Уж лучше он вообще никогда рта не откроет…
Тильгин снова сфальшивил. Пьемур злорадно усмехнулся, слушая, как тот повторяет фразу. Они еще не раз вспомнят Пьемура! Он может спеть любое сочинение прямо с листа, даже если его сочинил Домис, и при этом не пропустить ни единого акцента, ни единого вычурного украшения, которым Домис обожал перегружать дискантовые партии. Да, в хоре Пьемура будет очень не хватать!
Эта мысль прибавила ему сил и, одолев, наконец, последнюю ступеньку, он шагнул на мощеный камнем двор. Засунув большие пальцы за ремень, он медленно побрел к главному входу в здание цеха арфистов. Пьемур тут же одернул себя: где это видано, чтобы ничтожный школяр, только что потерявший свое привилегированное положение, плелся нога за ногу, когда его посылают к Главному арфисту Перна! Он прищурился, глядя на греющихся на крыше файров, и не обнаружил среди них бронзового Заира мастера Робинтона. Значит, Главный арфист еще не вставал. Тут Пьемур припомнил, что ночью слышал во дворе его звучный баритон и шум драконьих крыльев. В последнее время мастер Робинтон проводит больше времени вдали от своего Цеха, чем в его стенах.
– Пьемур!
Мальчик вздрогнул и поднял голову. На верхней ступеньке главного корпуса стояла Менолли. Голос ее звучал как никогда мягко и, взглянув на девушку, Пьемур понял: она уже знает.
– Я услышала твое пение, и сразу все поняла, – пояснила она тем же ласковым тоном, который бесил Пьемура и в то же время действовал успокаивающе. Из всех обитателей Цеха арфистов Менолли, как никто, должна его понимать. Уж она-то знает, что чувствует человек, утративший возможность творить музыку. – Это Тильгин поет?
– Да, и, как всегда, во всем виноват я, – сокрушенно проговорил Пьемур.
– Ты? – с веселым недоумением уставилась на него Менолли.
– Ну что мне было выбрать другое время для того, чтобы потерять голос?
– Действительно, что? Ничуть не сомневаюсь, что ты сделал это нарочно, чтобы насолить Домису! – широко улыбнулась Менолли. Им обоим частенько доставалось от взбалмошного мастера.
Пьемур поднялся на верхнюю ступеньку и испытал еще одно потрясение: поистине нынешнее утро – утро сюрпризов! Его глаза оказались почти вровень с глазами Менолли, а она довольно рослая для девушки! Менолли взъерошила ему волосы и засмеялась, когда он с возмущением оттолкнул ее руку.
– Пойдем, тебя ожидает мастер Робинтон.
– Зачем? Куда меня отправят – ты случайно не знаешь?
– Так я тебе и сказала, хитрюга! – поддразнила его девушка, широко шагая на длинных ногах, так что ему пришлось бежать вприпрыжку, чтобы не отставать.
– Так нечестно, Менолли!
– Неужели? – девушку явно забавляло его беспокойство. – Тебе осталось ждать совсем недолго. Могу сказать одно: если Домис недоволен, что у тебя ломается голос, то мастер Робинтон, напротив, рад.
– Ну, Менолли, намекни хоть одним словечком. Что тебе стоит? Ведь ты мне тоже кое-чем обязана!
– Вот как? – Менолли явно наслаждалась своим преимуществом.
– Вот так! И ты сама это отлично знаешь. Так почему бы тебе не оказать мне ответную услугу? – разозлился Пьемур. Ну зачем она именно сегодня такая вредная!
– Не понимаю, почему ты просишь меня об услуге? Немножко терпения и ты сам все узнаешь. – Они поднялись на второй этаж и пошли по коридору к кабинету Главного арфиста – Тебе, дружок, надо бы поучиться терпению!
Пьемур даже остановился от возмущения.
– Пойдем, пойдем, – махнув рукой, засмеялась девушка. – Ведь ты уже не маленький, чтобы выпытывать новости. И потом, разве не ты учил меня, что не годится заставлять мастера ждать?
– Просто я уже устал от сюрпризов, – надувшись, сказал мальчик, догнав ее у самой двери.
Главный арфист Перна сидел за письменным столом; его седеющие волосы серебрились в лучах струящегося в окно солнца. Перед ним стоял поднос с завтраком, но Робинтон, не обращая внимания на остывающий кла, угощал кусочками мяса цепляющегося за его левую руку файра.
– Обжора! Ненасытная утроба! Да поосторожнее ты – оцарапаешь мне руку! Я и так пичкаю тебя без перерыва. Заир, имей же совесть! Видишь, я не прикоснулся к своему завтраку – спешил тебя накормить. Доброе утро, Пьемур. У тебя большой опыт в обращении с файрами. Займись пока Заиром, чтобы я тоже смог перекусить! – он бросил на мальчика умоляющий взгляд.
Пьемур обогнул длинный стол и, схватив несколько кусочков мяса, помахал ими перед носом Заира.
– Так-то лучше! – воскликнул мастер Робинтон, отхлебнув большой глоток кла.
Поглощенный своим делом, Пьемур сначала и не заметил, что Главный арфист, отдавая должное завтраку, в то же время не спускает с него внимательных глаз. Наконец, поймав пристальный взгляд мастера, мальчик всмотрелся в его лицо, но оно было непроницаемо – глаза чуть припухли от сна, морщинки, сбегающие от подвижного рта, выдают скорее возраст и накопившуюся усталость, нежели недовольство.
– Мне будет не хватать твоего юного голоса, – проговорил Главный арфист, слегка выделяя слово «юный». – Но пока мы будем ожидать твоего возмужания, я попросил Шоганара, чтобы он на время уступил тебя мне. Надеюсь, ты не будешь очень возражать, если тебе иногда придется оказать кое-какие услуги мне, Менолли и нашему милейшему Сибелу?