Известие о приезде красавицы очень быстро докатилось до уличной молодежи, и небольшая площадка у лавки хаджи Абдессаляма сделалась вдруг постоянной резиденцией парней. Каждый день в определенный час они стали собираться на этом месте, несмотря на тщетные старания хаджи разогнать их. Не успевала Умм Дафаир появиться в дверях дома, как взгляды обращались в ее сторону. Омран трагическим голосом восклицал: «Она красива, клянусь жизнью!» Мифтах, перекрикивая других в тщетной попытке получить отклик, вопил: «Умм Дафаир?! Да она же длинная!» Это было, конечно, для отвода глаз, так как его друзья утверждают, что он, не мешкая, написал песню, посвященную У мм Дафаир, но прячет ее от всех.
Вообще, все события так бы и текли в привычном русле, если бы против попыток молодежи познакомиться с У мм Дафаир не выступил шейх Мухтар. С него все и началось. При встрече с У мм Дафаир он брал ее за руки и что-то нашептывал ей на ухо. Что именно — никто, как ни старался, подслушать не мог.
Когда подобного рода действия повторились несколько раз, по улице поползли сплетни, что шейх Мухтар «положил глаз» на красавицу. Однако бесплодные слухи так и умерли через несколько дней — если они и имели под собой почву, правоверные жители улицы все равно никогда бы этому не поверили.
Молодежь пыталась прорвать блокаду, которую установили шейх и хаджи вокруг Умм Дафаир. Причем у каждого парня была своя тактика. Мифтах считал, что лучше всего подкарауливать Умм Дафаир в укромном месте подальше от дома, и каждый раз, когда встречал ее, краснея от волнения, произносил свое единственное и неизменное: «Как дела, Умм Дафаир?»
Что касается Айяда, то у него был свой путь — подобраться через сестру, которая училась с Умм Дафаир в одной школе.
Али попытался было использовать младшего брата Умм Дафаир, однако с треском провалился. На улице до сих пор вспоминают скандальную историю, в которую попал Али после передачи письма для Умм Дафаир через ее брата. К несчастью, ее отец узнал об этом. Он встретил Али у лавки хаджи Абдессаляма, на глазах разорвал злополучное письмо, бросил клочки ему в лицо, обвинил во всех смертных грехах и вроде бы намеревался побить его. С этого дня Али обходит дом Умм Дафаир стороной. Правда, его друзья утверждают, что они таки встречаются тайком. Однако болтовня эта ничем не подтверждена.
А шейх Мухтар и хаджи Абдессалям тем временем настойчиво пытались убедить отца Умм Дафаир, чтобы его дочь одела фирашию. Но отец отвечал отказом. Поэтому шейх и хаджи всячески распространяли сплетни относительно дурных нравов вновь прибывшей семьи.
С течением времени отец Умм Дафаир почувствовал, что на него смотрят взглядом, в котором читался определенный и вполне понятный ему смысл — ему была объявлена скрытая война. Правда, молодежь встала на его сторону и стала регулярно писать на стенах лавки хаджи Абдессаляма такое, что тот задыхался от гнева, когда, открывая лавку, видел эти крупными буквами выведенные слова.
В один прекрасный день у хаджи лопнуло терпение. Он послал записку шейху Мухтару, который тут же явился и прямо с порога услышал приговор: «Эта семья должна убраться отсюда!» Хаджи Абдессалям, умышленно повысив голос, добавил: «А Мифтах, Айяд и Али?!» Потом они оба скрылись в лавке и долго о чем-то совещались.
Наконец шейх Мухтар вышел с удовлетворенным видом, а хаджи Абдессалям уселся на своем месте, бросая злые взгляды на Мифтаха, Али и Айяда. Те, как ни в чем не бывало, о чем-то беседовали, искоса поглядывая на старика. Иногда их разговор прерывался громкими взрывами смеха, что совершенно выводило из себя хаджи. Его так и подмывало наброситься на наглецов, и, вероятно, он так бы и поступил, если бы не вспомнил мудрое изречение: «В драке виноват более умный». «Ну ничего, вы еще свое получите», — думал хаджи.
Проходили дни, ничего не менялось. Молодежь продолжала строить планы, как добиться расположения Умм Дафаир, а хаджи Абдессалям, несмотря на твердое намерение изгнать эту развратную семью, решил дождаться более благоприятного момента и отложил на время реализацию своего плана. Единственное, что изменилось в его жизни, — это то, что он начал открывать свою лавку намного раньше, до выхода Умм Дафаир в школу. Сидел и пристально наблюдал за дверьми ее дома. Любой, кто увидел бы его в эти утренние часы, наверняка заметил бы в глазах хаджи отрешенность и тоску.
Так оно и случилось. Некоторые жители улицы заметили, что в последнее время хаджи изменился, стал каким-то рассеянным, но никто не догадывался об истинной причине. А дело-то было в том, что хаджи чувствовал душевное томление. Поначалу он не обратил на это внимания, но через неделю поймал себя на том, что смотрит на Умм Дафаир теми же глазами, что и уличная молодежь. Да, старик влюбился!