Под утро я всё-таки задремала и видела во сне, как бегу по Фиалковой низине, а вокруг лежат прирезанные овцы. Кровь лилась на траву, а из неё весело и совсем некстати выглядывали фиалки.
Проснувшись, я долго плескала водой в лицо, чтобы избавиться от кошмара, оделась в привычную одежду – платье из некрашеной шерсти и накидку, с той лишь разницей, что не стала надевать платок, отсчитала пятьдесят золотых монет и отправилась в конюшню.
В кухне уже колдовала повариха, а кормилица шла из курятника с пустым решетом – она кормила куриц. Выглядела няня неважно, но это и неудивительно – после вчерашних событий.
– Доброе утро, – поздоровалась я. – Где он?
Она без лишних объяснений поняла, про кого речь, и ответила, понизив голос и оглянувшись:
– Спит. Как вы и велели, мы уложили его в гостевой комнате. Мешки с зерном перенесли оттуда в комнату вашего батюшки.
– Всё верно, – я поцеловала её в щёку. – Поеду в город, надо расплатиться с долгами.
– А позавтракать?! – сразу вскинулась кормилица.
– Потом, – ответила я уклончиво. – Лучше сразу разобраться с делами.
На самом деле, я хотела уехать пораньше, чтобы не встречаться со своим гостем. Оставалась надежда, что сэр Мюфла проспится, одумается, и уедет ещё до того, как я вернусь.
Но надеждам не суждено было сбыться, потому что когда на мою лошадь надевали седло, появился он – твердолобый муфлон. То есть сэр Мюфла собственной персоной.
Он был в чёрной шёлковой рубашке, верхние пуговицы которой были расстёгнуты, и, зевая, почёсывал грудь. Я отвернулась, делая вид, что не замечаю его, но он заметил меня сам и подошёл.
– Куда собрались? – спросил он напрямик, без вежливого пожелания доброго утра или благодарности за ночлег.
– В город, – ответила я коротко.
– Платить штраф? – последовал новый вопрос.
– Да, – ответила я, показывая, что не желаю разговаривать.
Но кого интересовало моё желание, если разговаривать хотел сэр Мюфла.
– А за что штраф? – насел он на меня. – Чем вы так провинились? И перед кем? И какая сумма?
– Штраф за членовредительство, – ответила я спокойно, не глядя на него, а очень внимательно наблюдая, как конюх и его помощник затягивают подпруги. – Я побила человека, меня осудили к штрафу.
– Что?..
Тут я не отказала себе в удовольствии посмотреть на физиономию своего гостя. Он был искренне удивлён и разглядывал меня с недоумением, явно прикидывая, какую мышь я могла победить.
– Вас это не касается, – сказала я, не желая ничего объяснять.
Слуги, возившиеся возле лошади, посматривали на рыцаря с опаской, и затянули подпруги в считанные секунды. Я привязала к луке седла сумку, а потом подняла валявшуюся у колодца дубинку (раньше она была ножкой моего детского креслица) и сунула в сумку.
– А это зачем?! – поразился сэр Мюфла.
– Сейчас столько проходимцев, – ответила я, бросив на него выразительный взгляд, – что честной девушке надо быть готовой ко всему.
– Если вы на меня намекаете, – проявил он необыкновенную догадливость, – то я – не проходимец, вам меня незачем бояться. Да и этой палкой для игры в лапту вы точно не отобьетесь.
– Отбилась же? – сказала я, подводя лошадь к каменной скамеечке, чтобы забраться в седло.
Я не успела встать на возвышение, когда рыцарь шагнул ко мне, взял меня за талию, легко поднял и усадил в седло.
Совсем некстати во двор выглянула кормилица, и лицо у неё так и вытянулось.
– Благодарю, – сказала я, беря поводья. – Но если вы, добрый сэр, ещё раз прикоснётесь ко мне, то получите палкой для лапты по голове. Понятно?
Мне хотелось сказать это грозно, и я даже нахмурилась, чтобы показать, что настроена серьезно, но на сэра Мюфла это не подействовало.
– Конечно, понятно, – вежливо ответил он, не выдержал и прыснул. – Более чем.
– Захотите есть – попросите на кухне, – сердито сказала я. – Я буду часа через четыре.
– Я поеду с вами, – заявил он.
– Нет, не поедете! – я не выдержала и сорвалась.
– Почему это? – а вот он был спокоен, и наблюдал за мной с насмешливой снисходительностью, как за глупым ребёнком.
И это злило ещё больше.
– Во-первых, – я посмотрела на него сверху вниз – благо, что сидела в седле, – вы мне в качестве сопровождающего не нужны. Во-вторых, вы не умеете вести себя. Как вы смели вчера нагрубить судье?