Однако политическая ситуация в корне изменилась, потому что еще на Кипре Барбаро узнал о сбившем ход всех событий крупнейшем для венецианской политики крахе — о поражении Узун Хасана 10 августа 1473 г. под Эрзинджаном. Случилось то, чего добивались главным образом итальянские соперники Венеции: она не смогла торжествовать, пользуясь плодами разгрома турок, на что слишком надеялась, не проявив присущей ей осторожности. Однако сенат сразу же решил вести прежнюю политику, т. е. продолжать побуждать персидского правителя к новому походу против турок с целью полного их изгнания из Анатолии (как писалось в документах: «la total eversion et la eiection de lo inimico fuor de la Natolia»). Поэтому венецианскому послу опять предлагалось увлекать Узун Хасана картинами несомненных будущих побед и неимоверного разрастания его могущества, когда он присоединит к своим владениям «universum dominium» непобедимого до сих пор турецкого султана.
Только в феврале 1474 г. Барбаро двинулся в путь с Кипра в Персию. Этот путь,[260] возможный как раз в те годы (из-за турецкой опасности направления путей на Восток постоянно менялись), начинался именно с Кипра, откуда переправлялись на южное побережье Малой Азии, обычно в Селевкию Киликийскую, а из этого города по прямой линии шли на восток, через Адану и, перейдя Евфрат, на Урфу (Эдессу) и Мардин. Здесь направление пути отклонялось к северу; он пролегал через города Саирд и Хой, между озерами Ваном и Урмией и достигал Тебриза.
Барбаро, крайне редко упоминавший об опасностях своих странствий, рассказал о трагической встрече (4 апреля 1474 г.) с группой курдов в горах Армянского Тавра между городами Саирд и Востан, т. е. уже на территории, подчиненной Узун Хасану. Персидский посол, спутник Барбаро, венецианец-секретарь и еще два человека были убиты, а Барбаро, хотя и раненый, спасся только благодаря своему прекрасному скакуну.[261] Перед Тебризом снова повстречался отряд туркменов и курдов; они избили и посла, и его переводчика, но все же отпустили их. Барбаро явился к Узун Хасану раненый, ограбленный, в изодранной одежде,[262] но с верительными грамотами (la lettera di credenza), которые он все время бережно хранил на груди. Так началась (с 13-14 апреля 1474 г.) дипломатическая миссия Барбаро при дворе Узун Хасана.
Когда Барбаро прибыл в Тебриз, Узун Хасан был уже подготовлен к его появлению. В Венеции, несмотря на ошеломившее всех известие о полном проигрыше Персией сражения под Эрзинджаном, не теряли надежды, что персидский шах соберет силы для новой попытки сразиться с Мухаммедом II и, быть может, сломить его. Поэтому в течение ближайшего времени — в 1473-1474 гг. — венецианские послы ехали в Тебриз один за другим. Не успел уехать из Персии Катарино Дзено, как сенат немедленно отправил туда Паоло Оньибена с единственным поручением — уговорить Узун Хасана не складывать оружия, засвидетельствовать перед ним, что Венеция полна решимости проводить прежнюю политическую линию: соблюдать союз с Персией и не вступать в соглашение с султаном.[263] После того как Оньибен в марте — апреле 1474 г. покинул Тебриз, туда явился (с Кипра) Барбаро; в августе того же года приехал — через Каффу и Кавказ — Амброджо Контарини, проследовавший после остановки в Тебризе в Исфахан (la terra, chimata Spaam), навстречу находившемуся в степях Узун Хасану. Здесь же (30 октября 1474 г.) произошла встреча Контарини с Барбаро. Контарини пробыл около Узун Хасана только до конца июня 1475 г., но Барбаро после этого оставался при персидском шахе еще почти три года.
Ни одному из трех послов, сроки пребывания которых в Персии наплывали один на другой, не удалось достигнуть цели, имевшей в течение ряда лет кардинальное значение в политике их правительства: после Эрзинджана Узун Хасан не выступил против турок. Возможно, что он не слишком прислушивался к речам недолго пробывшего у него Паоло Оньибена и особенно приехавшего последним из троих послов Амброджо Контарини, но он, несомненно, относился с уважением к Иосафату Барбаро. И тем не менее даже этот умный человек не смог убедить его действовать по венецианскому плану.
Последней войной Узун Хасана была война с Грузией. В этом походе его сопровождал Барбаро, наблюдавший персидское войско в действии. Оно состояло из огромной конницы (huomini da fatti a cavallo), из меньшей по численности пехоты (huomini da fatti a piedi), из людей, обслуживавших лагерь (huomini per sussidio del campo). И тогда же Барбаро записал, что ободренный победами Узун Хасан как будто намекнул на возможность похода на турок.[264] Однако проницательному наблюдателю, каким был Барбаро, это намерение не показалось реальным; опираясь на свой большой опыт, он не мог поверить таким намекам.[265] Действительно, после грузинской войны его сомнение подтвердилось: «я увидел, что у него (у Узун Хасана) не было ни малейшей мысли о походе против турок».[266] Истощивший все возможности дипломатического воздействия на восточного союзника Венеции, Барбаро решил вернуться на родину. Сенат препроводил ему официальное разрешение (от февраля 1477 г.) закончить миссию посла в Персии;[267] Узун Хасан выразил согласие на его отъезд. Барбаро вернулся в Венецию 7 марта 1479 г.[268] Мир Венеции с турками был заключен 25 января 1479 г., пока Барбаро был в пути.
262
К Узун Хасану в Тебриз явился Барбаро, «ограбленный и без сопровождающей свиты, потому что подвергся разбойничьему нападению в пути» (
266
Ibid., p. 58r: «io il qual vedeva che'l non haveva un minimo pensiero di andar contra l'Ottomano».
267