Возмущенные тем, что нашли не золото и не серебро, грабители решили выместить свое зло на враче. Заметив это, Харудж крикнул:
– Фикрет!
Рядом с ним мгновенно возник среднего роста сарацин в белой чалме со смоляными усами и в красной плюшевой безрукавке.
– Скажи этим эфиопам, что врач нам еще понадобится, может быть, даже уже сегодня.
Помощник бросился выполнять приказание.
– Итак, кардинал?
Антонио Колона только брезгливо поморщился.
– Что же заставило вас лично отправиться в столь опасное путешествие?
Кардинал молчал.
– Не хотите – не отвечайте, святой отец, я сам догадаюсь, и сделать это будет не слишком трудно, клянусь знаменосцем пророка.
Его преосвященство пожал плечами с деланным безразличием. Он внимательно прислушивался к тому, что творилось под палубой. Судя по всему, бешеные дикари еще не добрались до того главного, перевозчиком чего была галера.
Харудж обошел вокруг неподвижного священника, держась левой рукой за широкий, с потной ямочкой подбородок.
– Кроме вас на борту не менее сотни вооруженных людей. При всем моем уважении к вам, святой отец, я не думаю, что они выделены для охраны вашей персоны, значит…
Харудж не закончил, сзади к нему подбежал Фикрет:
– Господин!
Харудж резко к нему обернулся:
– Нашли что-нибудь?
– В среднем отделении только сложенные паруса и порох. В кладовой много сухого хлеба и колбас, есть вино и сыр.
– Вино и колбасы в море.
– И колбасы? – удивленно переспросил помощник.– А вдруг они не свиные?
– А вдруг свиные?
Фикрет усиленно закивал.
– Что там еще?
– Латы, кирасы, оружие…
– Все это нам пригодится. Пусть начинают перегружать. Нам еще нужно успеть затопить, это папское корыто.
Фикрет замер:
– Затопить?
– Затопить, затопить, не будем же мы таскать за собой это тихоходное…
– А гребцы?
– При чем здесь гребцы?
– Среди них много правоверных мусульман.
Харудж поморщился – ему не нравился этот разговор и не нравилось, что завел его Фикрет, преданнейший из преданнейших, человек-тень, готовый в любую секунду отдать жизнь за своего господина.
– Они были так рады твоему появлению, о господин!
Харудж знал, как ему вразумить слишком чувствительного друга, но не здесь, не перед лицом христианского священника этим заниматься! Он просто вперил в черные, лоснящиеся глаза Фикрета свой серо-голубой взгляд, и тот сразу понял, что ему делать дальше.
И тут раздался голос кардинала. Словно почувствовав слабину в лагере противника, он заговорил почти вызывающе:
– По-моему, пришло время и вам представиться.
– В этой части света, на всех его морях, я известен как Харудж, по кличке Барбаросса.
– Но,– кардинал чуть усмехнулся,– отчего же вам присвоена именно такая кличка? Насколько я могу судить, ваш подбородок брит, на нем нет никакой бороды.
Пират снисходительно хмыкнул:
– Давайте договоримся так: я вам открою свою страшную тайну, а вы мне выдадите тайну этого корабля.
– У этого корабля нет никакой тайны.
– Значит, договорились.
– О чем?!
– Смотрите!
Харудж сунул руку в карман шаровар и одним ловким движением извлек на свет комок крашеных киноварью волос.
– Видите, святой отец, вот он, мой секрет. Я ненавижу бриться, вы знаете, какие манеры у портовых брадобреев. Поэтому, когда этого требуют обстоятельства, я надеваю фальшивую бороду, и, как видите, она, несомненно, рыжего цвета. Видите?
– Вижу.
– Теперь вы.
– Что касается меня, я не ношу фальшивых бород.
– Хватит! Где золото?! Его не может здесь не быть! Где оно, где?!
– Одного я не могу понять: как вас узнали эти каторжные рожи, ведь вы явились перед нами с голым лицом?
– Где золото?!
Харудж подошел к кардиналу вплотную, и его преосвященство впервые всерьез подумал о том, что его сан не слишком надежная защита в данной ситуации.
– Где?!
Антонио Колона в этот момент взвешивал на внутренних весах, что на самом деле дороже – его собственная жизнь или тайный груз, доверенный ему для сопровождения. От мучительных размышлений его избавил мощный рев многочисленных пиратских глоток, потрясший недра галеры.
– Нашли,– прошептал кардинал.
– Нашли! – крикнул Фикрет.
– Нашли,– усмехнулся Харудж.
Через несколько мгновений перед ним стояли Два длинных тисовых ящика, обитых черной, как бы обуглившейся медью.
– Заперты,– сказал Фикрет.
Харудж вложил шпагу в ножны, достал из-за пояса короткий, с перламутровой рукоятью стилет и, подойдя к его преосвященству, одним движением распорол ворот мантии.
– Так и знал! – Харудж рассмеялся.
Привязанный к цепочке вместе с нательным крестом, на шее кардинала Колоны висел ключ.
Далее наступил момент, который в жизни даже самого бывалого и удачливого пирата встречается всего лишь несколько раз, если встречается вообще. С ласкающим слух скрипом отворилась тяжелая крышка, отброшен в сторону лист пергамента, и глазам столпившихся пиратов открылась картина, краше которой не сможет нарисовать сам Господь Бог.
Дукаты, дублоны, пиастры, мараведисы, талеры, гинеи, монеты неизвестного вида и происхождения лежали тускло отсвечивающей кучей.
Кто-то из пиратов сглотнул слюну, кто-то застонал, кто-то присел, кого-то одолела слабость, кто-то закрыл глаза, не смея им поверить. Кто-то, не сумев совладать с собой, впадая в некое беспамятство, потянулся дрожащей от вожделения и восторга рукой к золотой куче.
Этим рукам пришлось хуже всего. Блеснул стилет, только что вспоровший кардинальскую мантию, и на золотые монеты закапала кровь, в который уже раз доказывая, что этим двум стихиям от начала и до скончания века суждено быть рядом и вместе.
Его преосвященство в этот момент, как ни удивительно, смотрел не в сторону ценного сундука, но косил взглядом в направлении горизонта. Там обозначилась точка, сулившая вырасти в большую надежду на спасение.