========== Барби ==========
Я никогда не точила клыки.
Я сразу была рождена острозубой.
Грустная сука, грустная сука —
Да, это мой осознанный выбор.
Перекрестись, когда видишь меня,
Подрываю твои убеждения.
Порчу твой день своим блеклым лицом.
Не волнуют твои возмущения.
Дикие псины боятся меня и огня —
Это не совпадение.
Сижу и блюю на твой мраморный пол,
Скаля зубы на тень в отражении.
ICE3PEAK, Грустная сука
***
Die Antwoord — I Fink U Freeky
Неоновые блики, слепящие и так помутненный взгляд. Биты, гремящие из колонок с такой неслыханной прежде громкостью, что буквально разрывают барабанные перепонки. И вопли — искаженные в пространстве и времени чертовы вопли, принадлежавшие нажравшимся в слюни свиньям, танцующим на первом этаже и подпевающим тонкоголосой малышке Йоланди…
Но вся эта гребаная шумиха впервые за долгие месяцы не раздражала. Впервые обостренные хорошей дурью чувства требовали большего, сносили и так к херам потерянную башню. И вопреки тому, что на тебе почти не осталось одежды, вокруг все еще невыносимо душно. Слизывая капли горячего пота, ты не можешь сделать нормальный вдох. Ты не видишь ничего перед своими глазами, даже лица стонущей под тобой гибкой сучки, чей соблазнительный голос, молящий тебя не останавливаться, эхом отзывается в помутненном сознании и отражается от потрескавшихся стен.
Да, вся эта хуйня больше не напрягает — она только заводит. Заводит, даже вопреки тому, что происходит где-то там, далеко от нас, далеко от нашего блаженства, за пределами вип-комнат. Если, конечно, эти тускло освещенные помещения, пропахшие сигаретами, трахом и дешевыми духами, можно было так назвать…
Я уронил шлюху на грязный матрас, не жалея ее, и продолжил вколачиваться в ее податливое тело с бешеной скоростью. Крис всегда нравилось это — нравилось, когда я приходил к ней именно таким. Опустошенным, злым, уставшим. Ибо только в такие моменты этой сучке доставалось все возможное внимание, на которое я вообще был способен. А вот на то, каким образом я буду проявлять это самое «внимание» — оставлять красные отметины на ее загорелой шейке или же засаживать член ей по самые гланды, заставляя давиться слюной, — ей было глубоко насрать. Фостер была готова стерпеть все, что я приготовлю для нее, лишь бы доставить удовольствие мне и моему больному мозгу. И это касалось далеко не только секса… За это я и ценил эту на редкость терпеливую и послушную сучку.
Со сдавленным рыком я излился в нее, сжимая пальцами упругие бедра. Мысли все еще путались в нетрезвой голове, а в ушах стоял гул. Несколько рваных вздохов, в которые я полностью отдаюсь опьяняющему оргазму, и вот я уже чувствую на губах знакомый привкус недопитого коньяка, остатки которого еще покоились на столе — с блаженной улыбкой, обрамленной ярко-красной, но теперь смазанной помадой, блондинка притягивает меня за шею, заставляя вновь нависнуть над ней, и вовлекает в очередной зверский поцелуй, больше напоминающий кровавую борьбу.
Наваждение быстро покидает мое тело и совсем скоро я прихожу в себя, беря инициативу в свои руки — грубо оттягиваю длинные растрепавшиеся пряди, от чего сучка болезненно стонет, но, в конечном счете, жмется только ближе, требуя тепла и не позволяя оторваться от ее губ. Чертова мазохистка… Мы вновь сплетаемся языками, сталкиваемся зубами — мы тяжело дышим, пытаясь поймать потоки свежего воздуха, который отсутствовал в этой блядской дыре как таковой. Эта слюнявая борьба продолжалась дольше, чем обычно. И никто из нас не желал потерпеть в ней поражение…
— Ты сегодня так напряжен. Такой грубый и властный… Мне нравится.
Лениво натянув берцы, я бросаю мимолетный взгляд на обнаженную Крис, лежащую у меня за спиной и подпирающую голову своей когтистой, наманикюренной ручкой. И когда она успела стереть эту чертову помаду?
— Куда так торопиться, Ваас? Вся ночь еще только впереди… — разочарованно простонала puta. — Может, все же останешься?
Чувствую, как ее холодные пальчики еле касаются моей шеи, после чего медленно скользят вдоль всего позвоночника, замирая на оголенной пояснице.
— Мм? Что скажешь, macho grande*?
Я чувствовал, как ее игривый, никогда не меняющийся взгляд горел в дымящейся темноте и тусклом свете, попадающем через дверной проем, и жадно бродил по моей спине и напряженным рукам…
Да, эта сучка была научена ублажать. А я стал для нее главным учителем, с самого первого дня, как малышка попала на мой остров. Я научил ее всему, что должна знать местная шлюха, дабы сохранить свою никчемную жизнь — я научил ее выживать. И девчонка оказалась не глупой — она запомнила наш первый урок. Я уверен, до конца своей жизни… Тогда она без конца ревела, сидя прямо у меня в ногах, голая, продрогшая и абсолютно беззащитная, и еще так забавно насупливала свой миленький носик, испачканный в потекшей туши, что мне хотелось видеть это снова и снова. И так мы начинали по-новой. Один суровый закон джунглей за другим — день за днем, день за днем…
А затем я отпустил ее. Отправил сучку во взрослый жестокий мир, где с ней не будут так церемониться. Я блять больше не собирался быть для нее папочкой — теперь все зависило от нее самой. От ее силы, характера и терпения. От ее лисьей хитрости и умения трахаться. С того самого момента и по сей гребаный день…
Но вновь и вновь, наплевав на драйв, на деньги, эта, казалось бы, обычная шлюха возвращалась ко мне, своему учителю. Хотя я никогда ей не платил. Крис была как верная цепная псина. Псина, которая завиляет хвостом и вернется к своему хозяину, даже если тот пнет ее по животу и выкинет на улицу. Псина, которую я назвал Барби. И раз за разом моя Барби требовала продолжения нашего с ней безудержного веселья. Крепкий алкоголь, марихуана, животный секс — что нахуй могло быть лучше? Мы всего лишь баловались с малышкой Крис, сливались в одно единое целое и забывались на бесконечно длящиеся часы. И каждый раз податливость моей bailarina сводила с ума и заводила меня еще больше…
Но только не той гребаной ночью.
— Пиздуй к шестам, Барби, — все, что я холодно бросаю в ответ, принимаясь зашнуровывать берцы.
— Вот как? О-о, дай угадаю… Все торопишься к той бледнолицей дряни? — обыденным тоном поинтересовалась Фостер, разглядывая грязь у себя под ногтями, после чего обиженно фыркнула, с потрохами выдав свое раздражение. — Зачем ты вообще привел ее сюда? А, Ваас? Оставил бы пленницу в клетке, как и всех остальных. Этой шлюхе там самое место…
Договорить блондинке не удалось. Одним лишь бешеным взглядом, с которым я резко обернулся к этой суке, я заткнул ее блядский рот.
«Эта пизда еще учить меня вздумала?! Что мне делать, а что нет блять?! МЕНЯ УЧИТЬ?!»
Я еле сдержался, сжав кулаки до побеления костяшек пальцев — в ответ сучка получила лишь гнетущее молчание и полный немой угрозы взгляд.
Я знал свою Барби как облупленную. Знал, какой кровожадной и жестокой может быть эта belleza. Чего только стоило раз в полгода позволить этой садистке разобраться с возвратами — ебаный в рот, что за месиво там творилось! В конечном счете, эта жадина не оставляла мне ни одной гребаной туши, ну так, просто чтобы расслабиться… Вот тогда эта сука показывала, чему научилась, вот тогда открывала всю свою животную суть, вот тогда по-настоящему сводила меня с ума… Но, вопреки стойкости и выдержке, которые так подкупали меня в этой девке, это никак не отменяло того гребаного факта, что Фостер, в первую очередь, оставалась бабой, а уже потом была бойцом, пиратом и прочей поебенью… А потому все эти бабские концерты и сцены ревности, которые порой устраивала моя «ненаглядная» Крис, меня уже порядком подзаебывали…