— Мой дорогой шевалье, мы уже закрыли эту тему.
Он мрачно улыбнулся.
— Так давайте откроем ее.
— Но ведь на свете существует множество других интересных вещей, о которых мы могли бы поговорить.
Эти слова он расценил как признак страха и поэтому решил раздавить меня своим, как он считал, преимуществом.
— Тем не менее потерпите; есть один вопрос, на который вы, вероятно, сможете ответить.
— Это невозможно, — сказал я.
— Вы знакомы с герцогиней Бургундской?
— Был знаком, — небрежно ответил я и так же небрежно добавил: — А вы?
— Очень хорошо знаком, — без малейшего колебания сказал он. — Я был в Париже в то время, когда произошел скандал с Барделисом.
Я быстро взглянул на него.
— Вы тогда познакомились с ней? — как можно незаинтересованнее спросил я.
— Да. Я пользовался доверием Барделиса, и однажды после вечеринки в его особняке — одной из тех, на которых блистают самые остроумные люди Парижа, — он спросил меня, не смогу ли я сопровождать его в Лувр. Мы поехали. На нас были маски.
— А, — сказал я с видом человека, который вдруг понял, о чем идет речь, — и в этой маске вы встретились с герцогиней?
— Вы абсолютно правы. Ах, сударь, вы были бы очень удивлены, если бы я рассказал вам все, что видел той ночью, — сказал он с важным видом и бросил быстрый взгляд на мадемуазель, пытаясь определить, насколько глубоко она поражена этими картинками его порочного прошлого.
— Нисколько не сомневаюсь в этом, — сказал я и, вспомнив о его богатом воображении, подумал, что он действительно мог бы рассказать самые удивительные вещи об этом эпизоде. — Но если я вас правильно понял, все это происходило во время того скандала, о котором вы говорили?
— Скандал разразился через три дня после нашего маскарада. Он был неожиданностью для большинства людей. Что касается меня, — из того, что мне говорил Барделис, — я и не ожидал ничего другого.
— Простите, шевалье, но сколько же вам лет?
— Странный вопрос, — сказал он, нахмурив брови.
— Возможно. Но может быть, вы ответите на него?
— Мне двадцать один, — сказал он. — И что из этого?
— Вам двадцать, mon cousin[33], — поправила его Роксалана.
Он обиженно посмотрел на нее.
— Ну да, двадцать! Это так, — неохотно согласился он и снова спросил: — Что из этого?
— Что из этого, сударь? — повторил я. — Вы простите меня, если я выражу удивление по поводу вашего раннего развития и поздравлю вас с этим?
Он еще больше нахмурил брови и густо покраснел. Он чувствовал, что где-то его ожидает ловушка, но пока не мог понять, где.
— Я не понимаю вас.
— Подумайте, шевалье. Со времени того скандала прошло десять лет. Следовательно, во время вашей вечеринки с Барделисом и остряками Парижа, тогда, когда вы были доверенным лицом Барделиса и он в маске отвез вас в Лувр, во время вашего знакомства с герцогиней Бургундской вам было всего десять лет. Я никогда не был высокого мнения о Барделисе, но если бы вы не сказали мне об этом сами, я бы вряд ли подумал, что он такой гнусный развратник и растлитель молодежи.
Он покраснел до корней волос. Роксалана рассмеялась.
— Мой кузен, мой кузен, — воскликнула она, — великие мира сего рано начинают свою карьеру, не так ли?
— Господин де Лесперон, — сказал он сухо, — должен ли я понимать что вы учинили мне этот допрос с целью подвергнуть сомнению мои слова?
— Но разве я сделал это? Разве я усомнился в ваших словах? — кротко спросил я.
— Так я понял.
— Значит, вы поняли неправильно. Уверяю вас, ваши слова не вызывают ни малейшего сомнения. А сейчас, сударь, прошу вас, будьте милосердны, давайте поговорим о чем-нибудь другом. Я так устал от этого несчастного Барделиса и его проделок. Возможно, он в моде в Париже и при дворе, но здесь одно его имя оскверняет воздух. Мадемуазель, — я повернулся к Роксалане, — вы обещали дать мне урок цветоводства.
— Пойдемте, — сказала она и, будучи очень умной девушкой, тотчас же принялась рассказывать об окружающих нас кустарниках.
Так мы предотвратили грозу, которая вот-вот должна была разразиться. Тем не менее некоторый вред мне это принесло, хотя и пользу тоже. Поскольку, унизив шевалье де Сент-Эсташа в глазах единственной женщины, перед которой он мечтал бы блистать, и приобретя врага в его лице, я в то же время протянул некую ниточку между Роксаланой и мной, когда унизил этого глупого шута, чье бахвальство давно уже утомило ее.
Глава VII ВРАЖДЕБНОСТЬ СЕНТ-ЭСТАША