«И вот пришла печальная пора. Приступили к остановке завода. Морально я был не в состоянии осуществить такую операцию, внутренне все еще сопротивлялся…
В это время Межлаук прислал мне письмо, в котором советовал не унывать, рекомендовал съездить за границу, посмотреть, что там нового в области металлургии, и по возвращении приняться за работу на одном из металлургических заводов».
Памятным для енакиевцев событием тех лет была поездка их делегатов на Всероссийский съезд металлургов. Делегатами избраны коммунисты Я. Марков и К. Сафатинов. «Я тогда работал, — вспоминает К. Сафатинов, — на шахте «Софиевка». Наша профсоюзная организация входила в единый Петровский куст № 8, объединяясь вокруг Енакиевского (тогда Петровского) металлургического завода…
Под руководством партийной организации шахтеры, члены их семей, старики и женщины трудились, не жалея сил, не считаясь со временем. И вот в 1921 году шахта стала давать уголь, добыча стала расти».
В те дни на шахте был поставлен первый трудовой рекорд. Забойщик Нилов вырубил за смену больше угля, чем это удавалось кому-либо до революции. А вскоре разнеслась весть: из Москвы пришло письмо от самого Владимира Ильича Ленина! «Он поздравлял товарища Нилова с достигнутой высокой производительностью труда и призывал всех горняков Петровского куста работать так же хорошо, чтобы быстрее преодолеть трудности и электрифицировать Донбасс», — вспоминает К. Сафатинов.
Письмо вождя вызвало небывалый трудовой подъем. Все хотели работать, как их товарищ, поставивший рекорд в труде.
А через полгода Сафатинов и Марков — делегаты съезда металлургов — стали участниками незабываемой встречи. В Колонном зале Дома союзов было созвано заседание большевистской фракции съезда, в котором принял участие В. И. Ленин.
«Когда овация смолкла, — вспоминает Сафатинов, — Владимир Ильич снял пальто, сел в стороне от президиума, вынул из бокового кармана блокнот и стал делать в нем записи, внимательно слушая выступающих. Через некоторое время председательствующий сообщил:
— Владимир Ильич дал согласие доложить фракции большевиков Всероссийского съезда рабочих-металлистов о международном положении, главным образом — о предстоящей Генуэзской конференции.
Гром аплодисментов, буря оваций вновь потрясли стены Колонного зала. Затем установилась мертвая тишина. Каждый из нас стремился не проронить ни единого слова, сказанного гением человечества, создателем Коммунистической партии и Советского государства.
Приступая к докладу, Владимир Ильич вынул из кармана жилета открытые часы с черным шнурочком, который намотал на указательный палец левой руки. Часы он держал на ладони. Делая доклад, Ленин все время ходил по сцене и не забывал время от времени посматривать на часы. Говорил Владимир Ильич ровно час, как и просил, но нам казалось, что прошло 10–15 минут. Речь его дошла до сердца каждого делегата, была ясна и понятна всем…
На другой день, 8 марта, мы работали по секциям. Неожиданно в комнату, где находились донбассовцы, вошел Владимир Ильич. Он просто беседовал с нами, а затем спросил, есть ли среди нас товарищи из Петровского куста № 8. Мы назвали свои фамилии. Тогда Владимир Ильич, обращаясь ко всем присутствующим, сказал, чтобы мы, донбассовцы, брали пример с забойщика шахты «Софиевка» товарища Нилова, который побеждает наших врагов и укрепляет власть Советов своим самоотверженным трудом».
Возвратившись домой, делегаты съезда долго отчитывались перед пославшими их рабочими: все хотели услышать со всеми подробностями, как они встречались с Ильичем.
СНОВА ЗА РУБЕЖОМ
Времена «путешествий с приключениями», столь нередких в огненные годы революции, остались позади. Оформление заграничных документов и весь путь до границы не оставили каких-либо неприятных воспоминаний. 7 сентября 1923 года Бардин пересек советско-латвийскую границу. Запомнилось, что в вагоне Рига — Берлин ехала семья Шаляпина. Один из сыновей был очень похож на своего знаменитого отца. Они покидали Россию навсегда.
Итак, впереди — знакомство с европейской промышленностью. В советском торгпредстве в Берлине Бардину посоветовали осмотреть ряд машиностроительных и металлургических заводов. Большинство из них бездействовало в связи с оккупацией союзниками Рейнского промышленного района.
В германской столице свирепствовала инфляция. В течение дня курс марки менялся по нескольку раз. Утром за доллар платили миллион марок, вечером он стоил уже полтора. Все, что появлялось в продаже, немедленно раскупалось.