От этого, от вида бесконечных безжизненных пространств на душе становилось как-то грустно. Приподнятое настроение уступило место сосредоточенности. «Да, ничего здесь еще нет, все не обжито, дико, — думал он. — Нелегко будет освоить эти края…»
Ранним утром они вышли из поезда в Новосибирске. Длинные снежные улицы с деревянными домиками. Кое-где добротные каменные дома. В центре — несколько больших зданий, среди которых высилась только что построенная гостиница.
В крайкоме, к сожалению, не оказалось первого секретаря, известного революционера, старого большевика Роберта Индриковича Эйхе. Бардин встретился с другими работниками. Они попросили подробно рассказать, как он представляет себе будущее строительство. Металлургия для них была совершенно новым, незнакомым делом.
На следующий день Иван Павлович уехал в Томск, где обосновалось Тельбесбюро. Первое знакомство с ним разочаровало: у сотрудников не было опыта большого строительства, о будущем заводе они имели весьма смутное представление. Это были типичные для того времени проектировщики, оторванные от живого дела. Но все же к приезду Бардина был завершен неплохой ситуационный план строительства завода. А по рудникам были составлены проектные задания.
Из Томска главный инженер отправился в Кемерово, затем в Кузнецк. Ему хотелось посмотреть, как работают в условиях Сибири коксовые печи. Оказалось, сибирский климат вовсе не препятствие для коксохимии. Коксохимический завод работал тут так же, как и на столь знакомом ему Юге.
Нужно было съездить и на Гурьевский завод, который передавался Кузнецкстрою для помощи в строительстве. Там работали доменная и мартеновская печи, прокатный стан. Это небольшое металлургическое предприятие впоследствии сумело давать строителям Кузнецкого гиганта почти все необходимое им количество металла.
После стольких дней путешествия, остановок и пересадок Бардин под вечер оказался в каменном домике станции Кузнецк, у предгорий Алатау. Встретивший его заведующий кузнецкой конторой Тельбесбюро повез ночевать в единственный двухэтажный барак.
На следующий день Иван Павлович поехал на лошадях осматривать площадку. Кругом расстилалась заснеженная равнина с холмами по краям, вдалеке виднелись какие-то домики. Место, где ему предстоит трудиться! Какое же оно?
Старик возница, неторопливо помахивая кнутом, вез их мимо так называемого поселка (четыре дома и конный двор!), затем возле беспорядочно разбросанных лачуг.
— Что за места мы проезжаем, дед?
Почесав затылок, старик ответил:
— Да это город-сад.
— Ты что смеешься, дедушка?
— Зачем же смеяться, всерьез говорю.
Оказывается, так называлось место предполагавшегося строительства города, к которому намечали приступить еще несколько лет назад. Развалины бараков и землянок — вот что осталось от тех лет. В ту пору какой-то остряк назвал это место городом-садом, хотя ни города, ни сада еще не было. Такое название настолько привилось, что Владимир Маяковский в своем стихотворении, посвященном строителям Кузнецкого завода, писал:
Так впоследствии вспоминал Иван Павлович о своем первом посещении строительной площадки Кузнецкого комбината. Она ему понравилась: выглядела довольно ровной, к тому же по берегам Томи и Кондомы можно добывать песок и гравий для бетонных работ, камень. К сожалению, первое впечатление было обманчивым: когда снег сошел, площадка оказалась далеко не такой ровной — бугристой, с пнями и болотами. Потребовались значительные земляные работы. Но сейчас она понравилась главному инженеру. И он, тут же решив, что ее необходимо связать с железной дорогой, заключил договор с местным управлением Наркомата путей сообщения на строительство подъездной железнодорожной ветки. Это было сделано, хотя Иван Павлович все еще не имел соответствующих полномочий.
В конце марта Бардин появился в Томске, где тоже развернул энергичную деятельность — дал задание Тельбесбюро побыстрее запроектировать жилые бараки для рабочих, хлебопекарни, бани, водопровод. Работники бюро были поражены активностью нового главного инженера, к тому же явившегося сюда без официального распоряжения о своем назначении.
Когда Иван Павлович покидал Томск, в Сибири еще стояла суровая зима. А в Москве его встретило яркое весеннее солнце. Но Иван Павлович ничего не замечал, дел было очень много, и он целиком был поглощен ими: подбирал механизмы для строительства, договорился с Грум-Гржимайло о проектах кирпичеобжигательных печей и домен с выдачей рабочих чертежей к концу года и с известной организацией, руководимой академиком Шуховым, — о проекте здания для 150-тонных мартенов.