– Какая?
– Не такая… как…
– Как кто?
– Как я. Ты не… обычная.
– Я не совсем тебя понимаю. Я такой же человек, как и ты. Только родилась я позже, чем Модестус Мюнх, и мир, в котором я воспитывалась, другой: более мудрый, хороший, а прежде всего свободный от страха.
Он беспокойно пошевелился.
– Не знаю… лучше ли этот мир. Не знаю… пока еще, –
поправился он. Но ты другая. Знаю. Это я знаю наверняка.
Ты говорила: «Я была обыкновенной девочкой. Я обыкновенный человек… Как ты». Я тебе верю, но это… не так.
Ты не хочешь себя возвеличивать. Понимаю, грех высокомерия. Ты не можешь… иначе.
– О чем ты?! Может быть, тебе кажется странным, что я, женщина, ученый, доктор? Но в наше время таких женщин-ученых миллионы. А впрочем, и столетия назад, в твое, как ты говоришь, время, тоже были женщины образованные. И даже раньше. Ты, наверно, слышал об Элоизе?
– Элоиза? Я… – он замолчал.
Вдруг, словно ослепленный ярким светом, он прикрыл глаза рукой.
– Не говори так… – едва слышно прошептал он. – Я не поэтому… Не потому, что ты мудрости полна… или прекрасна, как… ангел. Не в этом дело. Я знаю, бывали прекраснолицые и мудрые. Но ты другая! Скажи, почему ты такая… добрая… ко мне? Почему?
Она не знала, что ответить.
– Но… Я такая, какая есть.
В его глазах появился какой-то непонятный блеск.
– Да. Ты говоришь, а я слушаю. И верю. Верю тебе.
Хотя… порой ты говоришь странные вещи… Даже страшно. Ты говоришь, а я чувствую, что это правда.
Смотрю на тебя, и… мне хорошо. Так, словно я… – он осекся и только спустя минуту добавил: – Когда тебя нет, мне плохо. Профак Гарда, Стеф Микша, Сап и даже Ром
Балич тоже добры ко мне. Но это не то. Скажи, почему именно ты?
– Не понимаю. Я… просто я помогаю тебе приспособиться к жизни в нашем мире. Забочусь о тебе. Такова моя задача. Я стараюсь делать это как можно лучше, вот и все.
– Кто приказал тебе это делать? А может быть, об этом нельзя спрашивать? – неожиданно смутился он.
Она улыбнулась.
– Почему же! Тут нечего скрывать. Я сама добывалась, чтобы мне поручили наблюдение за тобой. Ученый Совет
Института согласился, поэтому я…
– Ты сама хотела? – живо подхватил он.
– Хотела. Не удивляйся. Твой случай очень интересен… Совершенно необыкновенен!
– Случай? Необыкновенный? Да. Необыкновенный! И
ты тоже…
Прозвучал сигнал визофона.
– Пять! – произнесла Кама пароль, и на экране появилось лицо доктора Балича.
– Привет тебе, о Кама, далекая река!
– Не глупи! Что тебе?
– Не могла бы глубокоуважаемая мадам быть столь любезной и передать мне на часок своего подопечного?
– Сейчас?
– Осмелюсь покорнейше просить… Ты могла бы пока сбегать в бассейн. Я как раз оттуда. Вода и солнце… мечта.
Кроме того… – он многозначительно понизил голос, – я встретил там Микшу. Стеф был бы в восторге…
– Не знаю, смогу ли.
Она взглянула на Мюнха вопросительно, но тот лишь опустил глаза. Она подумала, что в принципе хорошо бы прервать беседу и продумать дальнейшую тактику.
– Вижу, я выбрал не совсем удачный момент, – вздохнув, заметил Балич, решив, что молчание Камы означает отказ.
Однако он ошибся.
– Слушай, Мод! Ты можешь сейчас побеседовать с доктором Баличем? – спросила Кама монаха.
– Будет так, как ты пожелаешь, – ответил уклончиво
Мюнх. Он не очень симпатизировал Баличу, но боялся показать это в его присутствии.
– Я думаю, мы могли бы сейчас прервать нашу беседу.
Доктор, видно, хочет сообщить тебе что-то интересное.
– Я хотел бы поговорить об… аде, – сказал Балич. – А
может, у тебя нет желания, брат Модест?
Мюнх беспокойно пошевелился.
– У меня есть желание, – поспешно согласился он. – Ты можешь прийти сюда?
– Уже иду!
– А может быть, мне тоже остаться? – спросила Кама, но Ром недовольно поморщился.
– Нет. Пожалуй, нет. Об аде лучше разговаривать с глазу на глаз, многозначительно сказал он. – Не правда ли, брат Модест?
Монах кивнул.
Кама встала с кресла.
– Ну, так как? Я на часок уйду.
– Но мы сегодня… еще увидимся? – спросил Мюнх.
– Обязательно. А я воспользуюсь случаем и договорюсь со Стефом относительно поездки в Варшаву. Может, завтра втроем слетаем на пару часов.
– Да. Завтра.
Балича она встретила у лифта.
– Модест сегодня не в духе. Постарайся особенно его не поникать.