– Не бойся, пастырь заблудших душ. Я хотел бы только кое-что проверить. Твое присутствие может изменить реакции Модеста. Понимаешь?. Он очень считается с твоим мнением. Если говорить честно, даже чересчур… Боюсь, тут что-то большое, чем авторитет.
– Меня это тоже беспокоит.
– Хорошо, что ты это понимаешь. А тебе не кажется, что не мешает более эффективно воспротивиться усилению этого… аффекта?
Она сделала вид, что не заметила иронии.
– Делаю, что могу… Но все не так просто, как тебе кажется. Я стараюсь, чтобы он смотрел на меня как на обычного человека. Прошу тебя, не мешай, помогай мне!
– Твои желания – закон для меня, о пресветлая! – засмеялся Балич и помахал на прощание рукой.
– Значит, через час я вернусь.
– Скажем, через полтора, если будет на то воля…
– Ладно. Через полтора часа.
VI
Балич открыл дверь лекционного зала и вошел.
Монах сидел в кресле и шептал слова молитвы.
– Тут немного темновато, – заметил с порога Балич. – А
я хотел показать тебе один документ.
– Если надо, господин… – Мюнх потянулся к переключателю и зажег стены.
Балич сел рядом с ним в кресло, раскрыл тощую папку и вынул из нее заправленный в прозрачный пластик пергамент.
– Как тебе это нравится? Скажи, брат Модест, – спросил он, подавая листок монаху.
Мюнх некоторое время смотрел на пергамент, потом осторожно положил его на пюпитр и перекрестился.
– Это еретическое письмо, господин. Или даже… договор с сатаной. Перевернутым письмом писано… Кто не знает – не прочтет. Нужно зеркало.
– Знаю, – кивнул Ром. Он полез в папку и вынул фотокопию документа. – Это действительно цирограф. Вот тебе прямое изображение. Дата говорит, что письмо было написано в 1639 году. Анализ подтверждает эту дату. Документ написан несколько позже «твоего» времени, но в данном случае это не имеет значения. Уверен ли ты, как специалист, что это истинный договор с сатаной?
Мюнх внимательно осмотрел копию и, пересиливая отвращение, потянулся к пергаменту. Долго, внимательно сравнивая оригинал и копию, расшифровывал подпись.
– Истинный, – наконец сказал он совершенно серьезно.
– Тут в конце написано: «Как обусловлено в сим договоре, будет он, нижепоименованный Иоахим фон Грюнштейн, тридцать пять лет счастливо жить на Земле среди людей, а потом прибудет к нам, дабы с нами вместе бога проклинать». А еще ниже: «В аду на дьявольском совете утверждено». И подписи: «Сатана, Вельзевул, Люцифер, Левиафан». А тут, видишь, господин, – Мюнх показал пальцем,
– продолжение. Собственной рукой Иоахима фон Грюнштейна сотворено. Что служить будет Люциферу… всю жизнь, во все времена…
– В свое время ты, Модест, видел подобные цирографы?
– Видел. Дважды. Это случается редко. Не с каждым сатана договоры составляет. Немногие писать умеют… А
если даже и умеют… не всегда вступает он с ними в сговор.
Какой-нибудь богатый человек… или алхимик… Да и то трудно найти. Тот, кто дьяволу душу продает, не любит оставлять доказательств.
– Как же такой документ мог попасть в распоряжение суда инквизиторов?
Мюнх снисходительно улыбнулся.
– Ты не знаешь, господин? Есть способы. Кто знает,
тот… знает… Порой среди книг и писем отыскать можно.
Порой укрыты… в тайном месте. Искать надо… А то и подстрекатель принесет. Как доказательство, что правду говорит.
– Кто?
– Подстрекатель! Тот, что доносит и процесс починает.
– Так. Но как такой документ попадает в руки подстрекателя?
– По-разному бывает. Порой случайно найдет… Порой и выкрадет…
– А бывали случаи, чтобы обвиняемый сам указывал место, где спрятан цирограф? Можешь ты привести такой пример?
Модест на минуту задумался.
– Нет. Не припоминаю. Но случалось… иногда. Редко… но случалось. Я слышал…
– А как ты проверял, что цирограф не подложный? Ведь подпись обвиняемого могла быть поддельной?
– Я видел настоящий, – подчеркнул Мюнх, напряженно глядя в глаза Баличу. – Генрих фон Булсидорф подписывал.
В конце концов он сам признался.
– В конце концов… – повторил Ром.
Мюнх не заметил иронии в голосе Балича.
– Он долго отрицал. Упирался. Но в конце концов признал… Все! Как встретился с посланцем самого князя ада… Как тот пообещал ему десять тысяч фунтов золота и долгую жизнь… Часть этого золота нашли.
– А тебе никогда не приходило в голову, что такие доказательства могли быть специально, искусственно подделаны теми, кому нужна была смерть обвиняемого?