прекрасно видел, что это женщина, ее тонкие босые ноги свисали, словно у мертвой. Когда они подошли ближе, я разглядел знакомое платье. Я кинулся вниз по лестнице – у меня не было сил дожидаться лифта.
Они несли Доротею. Как я узнал потом, она пролежала всю ночь на голом, изрытом грейдерами пустыре. Она лежала там, пока крановщик случайно не заметил ее с высоты своей кабины.
Лишь к обеду мне удалось дозвониться к генералу
Крыстеву. В нескольких словах я объяснил ему случившееся. Помолчав, он ответил мне своим обычным глуховатым голосом:
– Хорошо, приходи ко мне. Я выпишу пропуск на твое имя. Через полчаса я уже сидел в его кабинете. Передо мной словно был другой человек – сосредоточенный, спокойный, чужой. Но особенно поразили меня его глаза – никогда бы не подумал, что у него может быть такой холодный, острый и проницательный взгляд. Только когда он заговорил, в голосе его зазвучало что-то знакомое и дружеское.
– Во-первых, успокойся, – сказал генерал. – И расскажи мне все как можно подробнее. Все, что произошло между вами.
Все, что произошло? Разве можно было это выразить словами? Разве я сам понимал, что случилось? И мог ли я ему рассказать, как мы в полночь парили вдвоем в темной вышине неба? Я слишком хорошо знал неумолимую логику его трезвого медлительного ума. Рассказать все у меня просто не хватило духу. Но, утаив главное, я почувствовал, что рассказ мой звучит неубедительно, даже неправдоподобно.
– Ты что-то скрыл от меня! – сказал генерал, когда я замолчал.
– Ничего! – твердо заявил я.
– Тогда не понимаю, почему ты вдруг укатил в Боровец?
– Я же тебе объяснил, почему! В эту ночь мы впервые были близки. Ты вряд ли поймешь, как это потрясло меня.
Все-таки она не была обыкновенной девушкой с обычной судьбой. Мне надо было собраться с мыслями, успокоиться.
– Да-а, ты поступил весьма неразумно! – сказал, нахмурившись, генерал. – А тебе не пришло в голову, что и ее надо было успокоить, сказать ей доброе слово? Особенно после такой ночи.
Я почувствовал себя припертым к стенке.
– Что поделать, так уж получилось, – сказал я беспомощно. – Теперь-то я понимаю, но что от этого толку?
– А почему ты хотя бы не позвонил ей из Боровца?.
Одно-два ласковых слова утешили бы ее.
– Да я хотел было. Но пришлось бы заказывать междугородный разговор, и она догадалась бы, что я не в
Пловдиве.
Как видно, он ждал такого ответа, потому что лицо его немного прояснилось. Но он сидел по-прежнему неподвижно, занятый своими мыслями. Только теперь я понял, как он расстроен и подавлен, как ему трудно владеть собой.
– Насколько я понимаю, ты меня допрашиваешь, –
сказал я.
– Да, допрашиваю! Правда, не так, как полагается в подобных случаях.
– В каких случаях?
– Совершено страшное преступление, – ответил он. –
Доротею убили. Спросишь, как? Ее сбросили из окна верхнего этажа или с высокой террасы – такой, как ваша, например. Тело ее изуродовано, кости перебиты, прости, что я тебе об этом напоминаю…
У меня потемнело в глазах, хотя я и ожидал, что он скажет нечто подобное. Но я быстро взял себя в руки и спросил:
– Почему ты считаешь, что ее сбросили, а не она выбросилась?
– Потому что там, где нашли труп, нет никакого строения. Очевидно, ее перенесли после… А кто мог это сделать, кроме убийцы?..
Он рассуждал, конечно, вполне логично.
– А в какое время это произошло?
– Медицинской экспертизой установлено достаточно точно – между одиннадцатью и двенадцатью ночи. Как раз в то самое время, когда ты вернулся домой.
– Да, я понимаю, что на меня падает весьма серьезное подозрение! – сказал я равнодушно. – И для этого есть основания.
Меня в самом деле охватило равнодушие. Какое значение имеет то, что меня подозревают? Она была мертва, и это непоправимо. И никакое следствие не могло воскресить ее. Да и как я смею оправдываться, если я действительно был виновником ее смерти.
– Я этого не говорил, – сухо ответил генерал. – Есть некоторые факты, которые снимают с тебя подозрения.
– Какие? – спросил я без всякого интереса.
– Если бы она была сброшена с вашей террасы, то она бы упала на асфальтовую дорожку перед домом. Тогда на теле у нее остались бы следы многочисленных кровоизлияний. А таких следов нет! Глупо было бы думать, что, сбросив ее в другом месте, ты перетащил труп сюда. Зачем?
Чтобы против тебя появились улики?
– И это все? – спросил я.
– Нет, конечно! Но это главное. И все же вопрос остается открытым – кто убийца? Зачем он перетащил труп?