Тут и Ланселот отбросил меч – проворные герольды всем скопом подбежали, подхватили оружие – и, послав своего вороного к Галахаду, остановился с ним рядом.
– Господин мой Артур! Тебе лучше всех ведомо, ради чего я сражался, ведомо и то, сколь высоко я почитаю и люблю сэра Галахада. Потому-то и требую я себе рыцарский меч, а еще требую, чтобы провозгласили герольды: хоть и верно, что Ланселот Галахаду достойный противник, но вот то, что я победил… право же, в седле коня моего было нас не иначе как двое: я и удача!
– Ждите меня там, где стоите!
И вот на взрыхленной, разбитой конскими подковами площадке появился король, за ним королева и вся расфуфыренная придворная рать.
– Нужно еще одного рыцаря, Ланселот, – прошептал
Галахад, – Проси сэра Кэя.
– Спрашиваю тебя при всех, славный рыцарь, – повернулся Ланселот к сэру Кэю, – готов ли ты засвидетельствовать, что я достоин сей чести?
– Готов.
Вот как все было. Там же, не сходя с места, стал Ланселот рыцарем, и хотя сама по себе церемония посвящения
– вздор, однако два пустячных с виду, а между тем весьма существенных эпизода требуют упоминания. Общеизвестно, что при посвящении в рыцари используется ритуальный текст: «Свидетельствую, что он вел достойную жизнь, а в суровых сражениях, равно как и в поединках, проявлял себя славно». Промолвить слова, хоть наспех, скороговоркою, – только всего и требовалось от сэра Кэя и от Галахада. Первым заговорил сэр Кэй:
– Свидетельствую перед богом и моим королем, что сей благородный муж всегда вел жизнь достойную, в сражениях был храбр и на поединках… на поединке со мной он меня победил с огромнейшим превосходством… Это был честный бой, и я обязан ему жизнью. Клянусь, Ланселот достоин рыцарского меча.
– Все вы видели, что произошло здесь, как все случилось, – возвысил голос свой Галахад, – Знаю сего юношу с детских лет, он всегда был мне по нраву, но не думаю, чтобы кто-то мог здесь сказать, что Галахад бился с ним худо. Вы видели этот бой. Поскольку я – это я, должен еще добавить, что с радостью осушил бы чашу за то, чтобы он, –
Галахад указал на Ланселота, – остался среди нас. Но скажу все как есть, одну только чистую правду: он владеет палашом лучше, чем я, и он сильнее меня. Клянусь, Ланселот достоин рыцарского меча.
О том, что творилось в душе Гиневры, говорить излишне, да это и так станет ясно немного позднее. Но тут под звуки фанфар стоявший во главе своей свиты Артур выступил вперед и сказал:
– Подойди ко мне, Ланселот! Склони колено, гордец, не передо мной – перед Британией и богом, который поставил меня королем. Помни всегда: твой отец родился слугой, но он был храбр и разумен. Перед подданными моими, перед
Британией и перед богом повелеваю тебе: будь храбрым, но никогда не употреби во зло силу свою! Повелеваю тебе защищать слабых, для глупости стать бичом, для правого дела – рукою возмездия. Это слышал бог, над нами и в нас сущий, слышали мои рыцари и ты, Ланселот. Подымись же, теперь ты – рыцарь! Теперь будь настороже, господин
Ланселот! Огромна сия честь, но и ответственность тяжка.
Прими же рыцарский меч!
Жадно схватил Ланселот роскошные ножны, ведь для него это было напутствие, открывало дорогу к Дракону.
Низко поклонясь королю, он вырвал из ножен меч. И вот тут-то с трудом удержался от слез: он сжимал в руке собственный меч! Свой зазубренный в схватках, дорогой его сердцу клинок! Тот самый меч, с которым все эти годы был неразлучен, которым бился сейчас с Галахадом. Артур взглянул на него, и понял в тот миг Ланселот, сколь высок душой может быть человек, даже если выпало на его долю много неудач, да и славы немало, даже если досталась ему ветреница жена.
– Я давным-давно знаю, – тихо промолвил Артур, – что рыцарь ты истинный, только так всегда про тебя и думал.
Сейчас ты это доказал, Ланселот! Если и тебе не удастся…
зачем тогда жил я?!
Этот меч и был подарком Артура своему любимцу.
Поднял Ланселот сверкнувший на солнце клинок, показал его всем.
– За Артура! – вскричал он громовым голосом, – За
Артура и Британию!
Оглушительным эхом ответили ему дворяне и рыцари.
А Гиневра, зрелой красой блиставшая королева, возбужденная и растревоженная, всхлипывая, ожидала, дождаться не могла вечера… Так посвящен был в рыцари Ланселот.
После каждого большого турнира, особенно же в день посвящения в рыцари истинно достойного воина, устраивают по обычаю великое пиршество. Естественный и прекрасный то обычай, ибо великие минуты в жизни человека должны сделаться памятными навсегда, и каждый, будь то женщина или мужчина, жаждет веселья и со всеми разделенной радости. Вот почему, вернувшись на своем коне ко дворцу короля, Ланселот, наперед все предстоящее зная –