- Но каких людей?
- Что ты хочешь этим сказать, Джилберт?
- Сантарога очень напоминает греческий полис, - ответил Дейсейн. - Это общество индивидуалистов, но не коллектив. Сантарожанцы - не рабы какого-нибудь муравейника, которыми можно понукать и услащать пряниками. Это настоящий полис, достаточно небольшой по размерам, чтобы удовлетворять потребности людей. Их прежде всего интересуют люди. Ну, а что касается справедливости...
- Джилберт, ты говоришь очень странные вещи.
- Выслушайте меня, пожалуйста, доктор.
- Ну, хорошо, только я надеюсь уловить смысл во всей этой... этой...
- Справедливости, - закончил за него Дейсейн. - Спонсоры, о которых вы упомянули, и правительство, которое они контролируют, больше интересует общественный порядок, чем справедливость. Они унаследовали представления от заскорузлой, давно изжившей себя системы, с которой незаметно для себя срослись. Вы хотите узнать, как сантарожанцы относятся к ним и их махинациям?
- Позволь напомнить тебе, Джилберт: именно для этого мы и направили тебя в долину.
Дейсейн улыбнулся. Обвинительный тон Селадора не пробуждал в нем угрызений совести.
- Нечестная власть, - начал Дейсейн. - Вот что думают сантарожанцы о внешнем мире: "Место, где господствует нечестная власть. Деньги и нечестная власть подчинили себе все там".
- Внешний мир, - повторил Селадор. - А ведь ты специально выделил это словосочетание.
- Нечестная власть - это власть без управляющего, - продолжал Дейсейн. - Выходя из-под контроля, она уничтожает самое себя и все вокруг. Эта цивилизация представляет собой сплошное поле сражений. Им даны различные термины: рыночное пространство, торговое пространство, суд, выборы, сенат, аукцион, забастовка - но все равно они остаются полем сражений. И это нельзя отрицать: каждый возьмется за оружие, если будет брошен клич войны.
- Я уже начинаю верить, что ты защищаешь этих сантарожанских мошенников, - заметил Селадор.
- Конечно, я защищаю их! С моих глаз здесь спала пелена, мешавшая мне все ясно видеть! Ведь я продержался намного больше, чем вы рассчитывали, верно? Вы ведь возлагали на меня такие надежды! Как вы можете быть таким наивным?!
- Вот что, Джилберт!.. - Селадор встал и посмотрел на Дейсейна сверкающими глазами.
- Вы знаете, что я понял, что на самом деле я понял? - спросил Дейсейн. - Справедливость! Вы все так чертовски хотите спрятать за ширмой справедливости и законности свою ложь! Вы говорите мне...
- Доктор Джил? - из дверей на веранду донесся голос Бурдо.
Дейсейн облокотился о левую сторону кресла и оттолкнулся правым колесом. Кресло завертелось на месте. В ту же секунду Дейсейн увидел Бурдо, стоявшего у открытых стеклянных дверей на веранду, и почувствовал, как его кресло обо что-то ударилось. Он повернул голову в сторону Селадора и успел увидеть, как его ноги исчезают за краем крыши. А потом раздался долгий отчаянный, душераздирающий вопль, а затем глухой удар о землю, звука которого Дейсейн никогда раньше не слышал. Его чуть не стошнило.
Бурдо внезапно оказался рядом с ним. Свесившись через парапет, он посмотрел вниз.
- О Господи! - пробормотал Бурдо. - О Господи, какой ужасный случай!
Дейсейн поднял руки и взглянул на них - свои руки. "Я ведь слишком слаб для того, чтобы это сделать, - попытался уверить себя он. - Я еще не выздоровел окончательно. Я слишком слаб!"
14
- Главной причиной этого несчастного случая, - начал Паже, - было то, что жертва имела глупость встать слишком близко к краю крыши.
Допрос производился в палате Дейсейна: "Поскольку она находилась совсем рядом с местом происшествия и в связи с тем, что доктор Дейсейн еще не полностью оправился от травм и шока", - так было указано в официальном протоколе.
Специально назначенный по особому распоряжению главного прокурора штата в Сантарогу следователь прибыл как раз перед началом допроса, назначенного на десять часов утра. Следователь, которого звали Уильям Гаррити, очевидно был знаком с Паже. Они приветствовали друг друга по имени и пожали руки у кровати Дейсейна. Гаррити оказался невысокого роста человеком, на первый взгляд даже хрупким, с песочного цвета волосами, продолговатым лицом, на котором застыла маска безразличия.
Председательствовал на суде местный следователь, негр, которого Дейсейн впервые увидел этим утром. Звали его Лерой Кос. У него были вьющиеся седые волосы, а квадратное, скуластое лицо было преисполнено чувства собственного достоинства. На нем был строгий черный костюм, и, пока не пробило десять часов, он держался в стороне от царившей перед допросом суматохи - лишь тогда он уселся за судейский стол, ударил один раз карандашом и произнес:
- Призываю всех к порядку.
Аудитория, в том числе и свидетели, разместилась на складных стульях, которые специально по этому поводу принесли сюда. Гаррити сидел за одним столиком с помощником прокурора округа, которого, как впоследствии выяснилось, звали Нис, Сварфаут Нис; у него были густые брови, унаследованные от своих далеких предков, большой рот и песочные волосы, однако на подбородке отсутствовала характерная ямочка.
За два дня, прошедшие с момента трагедии Дейсейн понял, какое море отрицательных эмоций, среди которых преобладал все время растущий гнев, вызвало в нем поведение Селадора на крыше: "Дурак, чертов дурак, погибнуть подобным образом!".
Паже, заняв место свидетеля, коротко рассказал о происшествии.
- Во-первых, - начал Паже, придав своему круглому лицу выражение негодования, - он не имел никакого права вывозить доктора Дейсейна из палаты на веранду. Я надеюсь, что вполне ясно изложил физическое состояние доктора Дейсейна.
Гаррити, государственный следователь, позволил себе задать еще один вопрос:
- Вы видели, как произошел несчастный случай, доктор Паже?
- Да. Мистер Бурдо, заметив, что доктор Селадор выкатывает моего пациента на залитую солнцем веранду и зная, что это может привести к ухудшению его состояния, позвал меня. Я пришел как раз в тот момент, когда доктор Селадор споткнулся и упал.
- Вы видели, как он споткнулся? - спросил Сварфаут Нис.
- Конечно. Кажется, он пытался ухватиться за спинку кресла, в котором находился доктор Дейсейн. К счастью, ему не удалось дотянуться до кресла иначе бы он мог увлечь за собой за край парапета и доктора Дейсейна.