— Дорогой, почему бы тебе не сойти на плот и не позагорать, пока мы будем плавать? — спросила она.
— Да, действительно, — согласился он. — Я, может быть, даже заберусь в одну из этих лодок.
— Не забывай про своё плечо, или я пожалуюсь дяде Ларри.
Дженни оттолкнулась от досок и медленно поплыла в сторону плота.
Дейсейн пошёл дальше, стараясь не касаться мокрых тел людей, забирающихся на платформу и тут же сигающих вниз. Его вдруг поразила мысль, что разве это не странно, что в компании знают о его существовании, но никто, похоже, не замечал его — ему давали проход, но ни разу не взглянули ему в глаза; они кричали что-то, но, опять же, вовсе не ему.
Дейсейн подошёл к ближайшей лодке, отвязал бакштов и уже собрался забраться в неё, но на несколько секунд остановился — в пятидесяти футах от него плыла Дженни, наслаждаясь мерными взмахами рук над поверхностью озера и медленно удаляясь по диагонали от плота.
Когда Дейсейн вступил одной ногой в лодку, кто-то толкнул его в спину. Его нога оттолкнула планширь, и лодка начала удаляться. Он понял, что ещё немного — и он окажется в воде. В голове лихорадочно мелькнуло: «Проклятье! Я же промокну до нитки!» Лодка развернулась кормой к берегу, он попытался дотянуться до неё, однако левая нога поскользнулась на мокрой поверхности дерева. Дейсейн начал падать, разворачиваясь в воздухе, уже не способный контролировать свои движения.
Конец лодки, видимый краем глаза, стремительно приближался. Он попытался дотянуться до него, но всё дело было в том, что падал он больным боком, и его рука не могла двигаться достаточно быстро.
А затем в глазах потемнело. Дейсейну показалось, что он погружается в нечто холодное, беззвучное, абсолютно тёмное и манящее его в свои объятия.
Какая-то часть его «я» закричала: «Восторг и обеспокоенность!»
Он ещё успел подумать, какое же это странное сочетание.
А потом откуда-то издали в лёгкие проникла боль, принеся с собой озноб… ужасающий озноб. Он почувствовал давление… и холод… и всё казалось далёким и не представляющим никакой важности.
«Я тону», — подумал он.
Эта мысль нисколько не тревожила его — словно это относилось к кому-то другому, а не к нему.
«Они не видят меня… и я утону».
Холод усилился — его тело почувствовало, что находится в воде.
Его резко развернуло.
А ему всё это по-прежнему казалось чем-то далёким, нереальным.
Как раскат грома, раздался голос Дженни:
— Помогите! Прошу вас! Кто-нибудь, да помогите же! О Господи! Неужели никто не поможет мне? Я люблю его! Прошу вас, помогите мне!
Он вдруг почувствовал чьи-то руки, кто-то успокаивающе произнёс:
— Всё в порядке, Джен. Мы держим его.
— Прошу вас, спасите его! — Она почти что рыдала.
Дейсейн почувствовал, как его завернули в нечто твёрдое, впившееся в живот. Во рту разлилось тепло, а грудь сдавила ужасная боль.
Внезапно его охватил приступ кашля, он задыхался, и боль разрывала его горло и бронхи.
— Он наглотался воды, — раздался мужской голос, почти лишённый эмоций.
Рядом с ухом Дейсейна прозвучал молящий голос Дженни:
— Он дышит? Прошу вас, не дайте ему умереть. — Дейсейн чувствовал влагу на шее, и Дженни продолжала умолять кого-то рядом: — Я люблю его. Прошу вас, спасите его.
Тот же бесстрастный голос произнёс:
— Мы понимаем, Дженни.
Раздался ещё один голос, хриплый, женский:
— Конечно, это единственное, что можно сделать.
— Мы и делаем это! — пронзительно крикнула Дженни. — Неужели ты этого не видишь?
В этот момент, когда его уже подняли и понесли, Дейсейн тупо спросил себя: «Делаем что?»
Он перестал кашлять, однако боль в груди осталась. Каждый вздох приносил мучение.
Вскоре он почувствовал, что его положили на траву на спину. Потом плотно обернули во что-то тёплое. И он ощутил себя как бы в утробе матери.
Дейсейн открыл глаза и увидел над собой Дженни, её тёмные волосы вырисовывались на фоне голубого неба. Девушке удалось выдавить из себя дрожащую улыбку.
— О, слава богу, — прошептала она.
Его подняли за плечи. Лицо Дженни отдалилось. К губам прижали чашку, наполненную горячей коричневой жидкостью. Узнав характерный всеподавляющий запах Джасперса, Дейсейн почувствовал, как горячий кофе обжигает горло.
И тут же по всему телу начало разливаться тепло, принося облегчение. Чашку убрали, но тут же вернули, когда он губами потянулся к ней.
Кто-то рассмеялся и сказал что-то, но Дейсейн не разобрал, что именно, кажется: «Давайте по полной». Но эта фраза не имела для него никакого смысла, и он тут же забыл о ней.
Чьи-то руки снова осторожно положили его на траву. Всё тот же бесстрастный мужской голос произнёс:
— Пусть некоторое время он пробудет в тепле и покое. Всё страшное уже позади.
Дейсейн вновь увидел лицо Дженни. Её руки гладили его голову.
— О, дорогой, — начала девушка. — Я посмотрела в сторону причала и увидела, что тебя там нет. Я не видела, как ты упал, но догадалась, в чём тут дело. Хотя никто этого не заметил. Мне показалось, что прошла целая вечность, пока я не доплыла до тебя. О, бедная твоя головушка. Такой ушиб!
Дейсейн в этот момент почувствовал боль в висках, словно её вызвали слова девушки. «Вот это я ударился!.. Может, сделать рентген? — подумал он. — Откуда они знают, что у меня нет трещины в черепе… или сотрясения мозга?»
— Кэл говорит, что, наверное, лодка начала опрокидываться, как только ты вступил на неё, — продолжила Дженни. — Мне кажется, никакого перелома у тебя нет.
Дейсейн чуть не закричал от боли, когда девушка прикоснулась к ушибленному месту.
— Это просто сильный ушиб.
«Просто сильный ушиб!» — повторил он про себя. Внезапно его охватил гнев. Почему они ведут себя столь безразлично.
И всё же по телу продолжало разливаться тепло, и он подумал: «Конечно, со мной всё в порядке. Я ведь молодой и здоровый. Я встану на ноги. И у меня есть Дженни, которая защитит меня. Ведь она любит меня».
Что-то в этой цепочке мыслей вдруг показалось ему неправильным. Он моргнул. И в его мозгу словно произошло короткое замыкание: перед глазами появилась туманная дымка, в которой вспыхивали разноцветные огни: красные, оранжевые, жёлтые, коричневые, зелёные, фиолетовые, голубые, они напоминали насекомых с ответвлёнными хрустальными надкрыльями.
Этот свет превратился в некое внутреннее мембранное чувство, способность тончайшего восприятия, которое охватило всё его сознание. И тогда он почувствовал, как сильно бьётся его сердце, как приподнимается и опадает оболочка нежного мозга в такт с этой пульсацией, её повреждённый участок — да, действительно, это всего лишь ушиб, кость цела.
И в этот момент Дейсейн понял, почему сантарожанцы выказывали столь крайне малую озабоченность его травмой. Они увидели это благодаря их связи с ним. Да, на их месте он тоже сказал бы, что нужна помощь, если бы она действительно требовалась.
«Тогда почему они не начали спасать меня, пока не заголосила Дженни? спросил себя Дейсейн. И тут же с удивлением пришёл ответ: — Да потому, что я не кричал мысленно о помощи!»
— Мне кажется, тебе не помешало бы сейчас поспать, — заметила Дженни.
Она положила ладонь на его правую руку.
— Или есть что-то, ради чего спать не стоит даже после травмы головы?
Дейсейн внимательно посмотрел на неё, отмечая её спутанные после его спасения волосы, то, с какой внимательностью она глядит на него. На её ресницах ещё осталась влага, и ему показалось, что если он проникнет взглядом дальше, то обнаружит дорогу в некую волшебную страну.
— Я люблю тебя, — прошептал он.
Девушка приложила палец к его губам.
— Я знаю.
«Теперь я сантарожанец», — подумал Дейсейн.
Он лежал на траве, без конца повторяя эту мысль, и она наполняла его странным ощущением, что у него останется связь с Дженни, даже если она высвободит его руку и оставит его одного лежать на траве. И это нисколько не напоминало телепатию — просто он начал понимать окружающий его мир: настроение людей, озеро, в котором они плавали, деревья вокруг. Когда один из его спутников нырял в воду, остальные знали об этом.