По мнению Ханнеса, даже странно, как это некоторые люди могут сделать самоцелью сантиметры и секунды. Стоит учителю физкультуры принести на площадку рулетку, как парни чуть с ума не сходят. Каждый старается изо всех сил, чтобы прыгнуть дальше сантиметров на десять. Ну какое значение могут иметь эти десять сантиметров? Разве они что-то добавят человеку или отнимут у него? Обогатят его чем-то? Что бы там ни говорили, Ханнес всегда был выше сантиметров и секунд. Ханнесу как человеку мыслящему безразлично, будет ли он в списке прыгунов последним, предпоследним или где-то там в середине.
Учителя Ваарикаса такое безразличие буквально приводит в ярость.
— Да напрягись же ты, наконец! Быстрее разбег! — кричит учитель Ваарикас, когда Ханнес бежит обязательные сто метров или прыгает в длину. Но Ханнес и не думает ускорить разбег, а тем более напрягаться. Ноги бегут, как сами хотят, Ханнес их не подгоняет. Ханнес пробегает всё, что положено по учебной программе, и выполняет обязательные прыжки, улыбаясь и ясно понимая: «Важны не сантиметры или секунды. Важно, что ты занимаешься спортом».
И спортом Ханнес в самом деле занимается. Недавно, во время сбора металлолома среди всякой дребедени ему попался красивый круглый железный шар. Ханнес забрал его и унёс в лес под куст. Иной раз во время утренней пробежки неплохо для разнообразия и ядро потолкать.
Теперь как раз дело и обстоит так: Ханнес среди молодых ёлочек толкает ядро. Конечно, круга для толкания ядра в лесу нет. Границу толчкового круга Ханнес обозначил, положив на землю ветку.
Хорошо вот так заниматься спортом в одиночку. Ханнес поудобней укладывает ядро на ладонь и поднимает ногу, чтобы взять разгон. Мускулы напрягаются. Мгновение спустя, когда ядро вылетит из руки, можно, конечно, их снова расслабить. Усилие и расслабление — этим-то спорт и полезен для человека. Учитель Ваарикас глубоко заблуждается, считая, что у Ханнеса нет интереса к спорту. Интерес-то есть, только Ханнес не позволяет спорту завладеть собой. Думающий человек принимает спорт как развлечение, а не как азартную погоню за сантиметрами и секундами.
Ханнес представляет себе, будто в Ярвеском лесу среди ёлок идут Мюнхенские Олимпийские игры. Шестеро спортсменов вышли в финал и ждут своей очереди толкать.
Книгу об Олимпийских играх в Мюнхене Ханнес, конечно, читал, но кто там на самом деле участвовал в финале соревнований по толканию ядра, этого он не запомнил. Зато он знает имена многих знаменитых толкателей.
— Толкает Перри О’Брайен! — объявляет он одного из них и берёт ядро в руки.
О’Брайен был великим новатором в спорте. Ему первому пришла мысль начать разгон для толчка, повернувшись спиной к направлению толкания. Ханнес тоже делает так.
— Толкает О’Брайен, — объявляет он ещё раз и отправляет ядро в полёт.
Толчок он делает вполсилы. Ханнеса ведь не интересует, сколько метров пролетит ядро. Да этот О’Брайен толкал не так уж далеко. Вскоре появились последователи новатора, которые добились гораздо большего.
— Толкает Вудс! — объявляет Ханнес и отправляет железный шар чуть подальше шишки, отмечающей результат О’Брайена.
— Ренди Мэтсон! — произносит Ханнес, и ядро летит ещё дальше.
Какими только способами не старались спортсмены послать этот железный шар как можно дальше. И на Олимпийских играх в Мюнхене нашёлся человек, который предложил нечто абсолютно новое. Правда, победителем он в Мюнхене не стал, свой мировой рекорд он установил гораздо позже, но переполох он тогда вызвал большой. Никто раньше не видел, чтобы толкатель ядра вертелся в круге, как метатель диска.
— Александр Барышников! — кричит Ханнес и тоже вертится на месте, как дискобол. Ядро выскальзывает из руки. Хорошо ещё, что на ногу не упало.
Для предпоследнего толчка Ханнес приберёг олимпийского чемпиона поляка пана Комара, по-эстонски его фамилия была бы Сяэск.
Итак, пан Комар, будьте любезны! Расправьте свою волосатую грудь, покажите-ка всем, как надо толкать. Что с того, что юные годы пана Комара прошли в толчее на площадке для регби и на боксёрском ринге. Здесь, в Мюнхене, каждому столько лет, на сколько он себя чувствует. Опля!
Ядро, пущенное паном Комаром, летит даже дальше, чем рассчитывал Ханнес. Поляк опередил всех этих Мэтсонов и Вудсов на метр с лишним.
— Толкает Ханнес Арукууск! — объявляет Ханнес и срывает с пенька мох, чтобы обтереть ядро от налипшей на него земли.
Отойдя за ветку, обозначающую круг для толкания, Ханнес многозначительным взглядом окидывает результаты соперников. Результат О’Брайена отмечен шишкой, Вудса — камушком, поляк как олимпийский чемпион заслужил более приметную вешку — ивовый прутик. Другой, такой же точно прутик Ханнес приготовил для себя. Но чтобы различить их, Ханнес наденет на свой прутик пустую бутылку. Их немало валяется тут под кустами.
— Толкает Арукууск! — объявляет Ханнес ещё раз и... ядро летит.
В следующий миг Ханнес удивлённо смотрит туда, куда упало ядро. Что же это такое? Он толкнул меньше, чем пан Комар. Других-то он опередил, сильно опередил, но что с того. До вешки поляка остаётся по крайней мере полметра.
— Ханнес Арукууск, вторая попытка! — объявляет Ханнес хрипло и толкает теперь изо всех сил. Но ядро ничего не ведает об его усилии и плюхается в те же первоцветы, где оно только что побывало.
— Чёрррр..! — вырывается у Ханнеса. Вот так штука! Всё ведь было точно рассчитано. Начиная с этого проклятого О’Брайена, он в каждый следующий толчок вкладывал чуть больше силы. Во всю силу он толкнул лишь за себя. Но тем не менее вешка пана Комара оказалась дальше, чем вешка Ханнеса Арукууска.
Ханнес чувствует, как в нём закипает злость. Так этого оставить нельзя. Он обтирает ядро насухо и на сей раз особенно тщательно устраивает его на ладони. Может быть, попробовать сделать траекторию покруче? Да, это дельная мысль. Пусть поляк побеждает у себя в Польше, пусть даже в Мюнхене, но здесь, в Ярвеском лесу, победить должен Ханнес Арукууск.
Ханнес собирается с силами, ядро описывает высокую дугу, но и это не помогает. До вешки пана Комара оно не долетает на те же самые полметра, что и прежде.
Вот так история! Чёртов поляк! Как же это он толкнул, что ядро пролетело так далеко? Ханнес пытается вспомнить. Да, тогда он присел пониже, разгон получился плавным, бёдра и плечевой пояс сделали резкий поворот...
— Толкает Арукууск! — объявляет он в четвёртый раз и пытается толкнуть дальше пана Комара, но ядро словно заколдованное.
Ханнес чувствует, как медленно закипавшая злость уже бурлит в нём и ищет выхода. Больше он не станет терять время, обтирая ядро.
— Полетишь теперь дальше? — угрожает он ядру и яростно толкает.
— А теперь?
— А теперь?
Но ядро не летит дальше. Оно начинает шлёпаться всё ближе и ближе.
Совершенно измотанный, на дрожащих ногах Ханнес в конце концов плетётся домой. О том, чтобы бежать сейчас трусцой, не может быть и речи. Хорошо, что ноги хоть как-то передвигаются. На склоне холма он оглядывается назад, на лице его написано непоколебимое решение: «Ну погоди, пан Комар! Завтра я тебе покажу!»
1976
День спорта
Дребезжит будильник. Стрелки показывают восемь, но Пека знает, что на самом деле уже больше. Старенький будильник за ночь отстаёт. Пека медленно поднимается. Первым делом — включить радио. Утром сообщают время каждые пять минут.
От радио есть и другая польза. Пека узнаёт, что погода ожидается ясная с переменной облачностью. Днём будет до восемнадцати градусов тепла. Это почти как летом. Пека цепляет шапку обратно на вешалку. Конечно, и пальто остаётся там же.
Воздух на дворе всё же заставляет Пеку поёжиться. Он ускоряет шаг и начинает размахивать руками. Полдень ещё не скоро, а ночи пока холодные. От каменных стен домов веет сыростью.