Зато, другая, вовсе не добродетельная её сторона измерялась гораздо большим реестром качеств. Когда я сравнил и примерял все это к себе, то оказалось, что знаю Анжелу как личность, с самого рождения. Получился образ меня самого, но только противоположного пола. Я знаю свои негативные стороны очень хорошо и при помощи других, более позитивных качеств сглаживаю их, чтобы они не бросались в глаза. У нее, таких позитивных сторон не было и я решил во что бы то ни стало, все-таки узнать её поближе, чтобы понять как она справляется с такими вещами как катастрофическое безразличие, отсутствие вселенского сострадания и еще много всего, о чем даже не стоит упоминать.
Из курса физики, который был усвоен мной еще в школе, я твердо знал, что одноименные полюса отталкиваются. Дух экспериментатора требовал, чтобы я проверил все на деле и в очередной раз опроверг законы мироздания.
Как-то мне пришлось спорить с преподавателем высшей математики на тему бесполезности данной науки в повседневной жизни и этот человек почти заставил поверить меня в то, что вся наша жизнь протекает по её законам.
- Неужели радость, горе, любовь, ненависть, другие чувства и эмоции, все это течет по строгим математическим законам? Разве можно в любовь или ненависть загнать в формулу и посчитать, что получится в итоге? В чем, тогда суть самой жизни, если все известно?
- В новых законах, которые со временем откроет нам её величество математика! - был ответ.
Со времени того спора прошло довольно много времени, и каждый раз сталкиваясь с рациональным объяснением того или иного случая, я невольно терял к жизни всякий интерес, с головой погружаясь в холодное равнодушие ко всему происходящему.
- Какое мне дело до всего, все равно все можно посчитать при поддержке её величества математики! - говорил я сам себе, уходя от реала в собственный мир, который, похоже, тоже был выстроен по математическим законам, но там было все совершенно иначе.
Но факт остается фактом, Анжела была женщиной, настоящей женщиной. Из тех, которым если дать два металлических шарика, они один поломают, а другой потеряют. Когда я впервые подошел к ней, мой первый вопрос был:
- Что ты сделаешь, если тебе дать два металлических шарика?
- Я их выкину! - незамедлительно последовал ответ.
- Невероятно! - подумал я - И действительно, кому такой хлам нужен!
Лишь только потом, я спросил, как её зовут и представился сам. Вот так был сделан первый шаг в сближении одинаково безразличных душ, карабкающихся по одной наклонной плоскости, но в разные стороны. Один из нас двигался к жизни, а другой в совершенно противоположную сторону. Плоскость эта называлась - ЭГОИЗМ и мы двинулись по этому, ведущему в никуда пути вместе, чтобы оставить на нем все. Так оно и вышло.
Кодекс учтивости
Ни я, ни она не знали, что это такое, но при случае всегда старались пользоваться этим самым кодексом. Она им пользовалась им намного чаще, чем я, в надежде сделать из меня приличного человека, превратив тем самым, в никому не нужный идеал.
Идеальным я не стал, лишь потому, что всегда был против всего, что мне навязывалось из вне. Иногда, я извинялся, признавая свою неправоту, но это было не часто. Слишком переменчивый и обманчивый ветер блуждал в моей буйной голове. Покорностью я тоже, никогда не отличался. Все что было приемлемо для остальных, для меня было подобно смерти.
Кодекс учтивости был разработан Анжелой для масс, с некими понятными только ей поправками и сносками, касающихся отдельных индивидов. Но точного определения данного кодекса она никогда не давала. Говорила лишь, что это поможет мне в дальнейших взаимоотношениях с людьми, при построении какого-то там утопического мира.
Музейный дворец, общественная столовая
и неправильный автобус.
Немного пустынно, но очень торжественно и красиво встречал меня этот дворец уже который день. Я бродил по многочисленным залам, коридорам, спускался и поднимался по огромным лестницам. Со стен на меня холодно надменно взирали бывшие и многочисленные хозяева этого замка. Тысячи скульптур обнаженных барышень и немного одетых атлетов заполняли большую часть свободного пространства. Красивые, но холодные, как мертвая память.
Сегодня за мной гнались, меня искали, чтобы примерно наказать и вернуть на место. Я слышал как преследователи топочут своими коваными сапогами по мрамору полов, ковры, расстеленные на полу не скрывали их тяжелых шагов. А все это из-за того дурацкого бокала, который я взял посмотреть. Нет, я его не украл, просто одно неверное движение и произведение искусства превратилось в горсть красивого битого стекла, но они об этом не знали. Чтобы оторваться от преследования мне нужно было найти выход из дворца. Охрану она выставила профессионально-настырную, отставать они не собирались.
Во всем этом деле был еще один небольшой момент - я являлся одним из экспонатов этого музея.
До произведения искусства мне далеко, но в силу некоторых, непонятных особенностей и качеств все же был добровольно принудительно помещен в это пустынное, немного пыльное убежище, подальше от посторонних взоров. Туда, где меня никто не видел. Мне было запрещено покидать пределы музея и показываться кому-либо на глаза. Я был глух, нем и слеп, пока не решил вырваться на свободу.
В поисках выхода, приходилось неизбежно отрываться от погони. Они потеряли меня, ведь я не добыча, я такой же охотник, как и преследователи, только я намного лучше, сильнее, настойчивее и злей. Охрана привыкла, что их подопечный спокоен и не делает ничего, чтобы освободиться от их неусыпного ока. Они просто стали немного самонадеяннее, но время сделало все само, оно пробудило во мне тоску по теплу и любви. Надоело быть холодным созерцаемым, настала пора действия.