— Слушай ты, остряк. Если бы не они, не ходить бы тебе на танцы, вообще не ходить по земле.
— Ты что, чумной? — Долговязый сплюнул. — Лекции вздумал читать? Так мне недосуг, как-нибудь в другой раз.
— Здесь зарыто сто пятьдесят человек. Неподалеку была передовая, немцы стояли в Дюдькове, наши сражались насмерть. Над чем глумишься?
— Лежали и еще полежат, а мне законный твистик кинуть пора!
Пощечина была оглушительной. Парень покачнулся, сунул руку в карман:
— Ну, гад, это тебе так не сойдет! — и оглянулся на спутников, ища поддержки. Но те отошли.
Кто-то проговорил:
— Да ладно вам, замнем для ясности. Пошли, Витек!
Витек брызгал слюной, грозил кулаком:
— Еще повстречаемся, гад! Я тебя запомню!
— Иди, иди, — сказал Андрей. — Ты запомни, что я тебе говорил. И оплеуху запомни.
Бледная, перепуганная Лиля вцепилась в рукав, потащила:
— Пойдем отсюда. Он же с ножом!
— Я самбист, — сказал Андрей. — Но жалею, что замарал руки. А как их, таких, пронять, скажи? Откуда они берутся, такие?
— Я не знаю, — сказала Лиля. — Горячиться все-таки не следует. Достаточно слов…
— Не всегда достаточно, вот в чем беда.
Лиля отдышалась, улыбнулась:
— Ты, оказывается, способен на весьма решительные шаги. Ну и Андрюшенька!
На шоссе, пересекающем Звенигород, с шелестом обдувая вихрями, мельтешили «Волги», по деревянному мосту над Москвой-рекой ковылял грузовик с зажженными фарами, в их лучах вода курилась. В окраинных домишках горели огни. Месяц сопровождал от леса, стремительно поднимаясь и так же стремительно опускаясь к горизонту — сперва белый, затем желтый, затем багровый, над лесной кромкой он пылал костром в темноте, — и провалялся в эту темень, в дебри. Андрей посмотрел на светящиеся стрелки часов: было десять.
— Доброй ночи, — сказала Лиля.
— Доброй ночи, — сказал он, не отпуская ее.
Они стояли, обнявшись, под тополем, у палисадника, где дремали осенние цветы: золотые шары, астры, георгины. На задворье тявкали дворняги, в приречном вербнике пиликала гармошка, протарахтел милицейский мотоцикл с коляской:
Андрей сказал:
— Мы должны пожениться.
— Я же тебе ответила: не стоит спешить.
— А зачем тянуть резину? Мы любим друг друга, и сегодня…
— Нужно проверить себя, милый!
— Мне не нужно, — сказал Андрей. — Если полюбил, то уж полюбил.
— Не подталкивай меня с этим, Андрюшенька! К тому же, думается, твоя мама недолюбливает меня, так это?
— Так, — сказал Андрей. — Но узнает поближе, полюбит, как и я.
— Не будем пороть горячку, — сказала Лиля, подставляя влажные мягкие губы. — До завтра, милый!
Стукнула калитка, босоножки процокали по ступенькам, стукнула дверь. Вспыхнуло окошко в Лилиной комнате и погасло — из него будто хлынула тьма. Андрей постоял-постоял и пошел по сонной улице, шурша обертками от мороженого.
Долгов
— В ружье… Застава поднята в ружье, товарищ капитан…
— Что?
— След!
— Тише, тише, ребят побудишь. Я одеваюсь…
Дежурный прикрыл створку, я повернул шпингалет. Между тем, когда он побарабанил в ставню, и тем, когда я соскочил с постели и подошел к окну, — секунда, а я уже словно и не спал вовсе, нервы напряглись: и была бы сейчас возможность сызнова лечь, не уснешь ни за какие коврижки. Я давно привык к этому — засыпать сразу же и без сновидений, пробуждаться, чуть забарабанят в ставню, и через секунду быть с ясной головой.
Я присел на стул, начал одеваться. Майка — здесь, брюки и рубашка-«кубинка» — здесь, вот ботинки, все на своих местах, под рукой. В щелях ставен серели узкие полоски, уже светает? На этажерке тикал будильник, заведенный на семь часов, пришлось подняться раньше по не зависящим от нас причинам. В полночь проверял наряды на правом фланге, все было спокойно, теперь — тревога. Не до сна, коли на границе обнаружен след.
Ему не до сна, а Кира и ребятки не проснулись, очень хорошо. У него работенка колготная, поэтому он и ложится с краю, чтобы не потревожить Киру, вставая, он поэтому и телефон на квартире отключает на ночь, чтоб не зуммерил — от заставы до офицерского дома полсотни метров, дежурный добежит вмиг, подымет.
На письменном столе я нашарил портупею, кобуру с пистолетом — они покоились на Аленкином альбоме с марками, рядом — Генкин заводной автомобиль. Чертенята, валят свое, хотя над столом я приколол кнопками бумажку: «Стол мой, и никаких гвоздей!» Стараясь не скрипнуть половицей, я повернулся к двери и услышал за спиной шепот Киры: