— Эти русские автобусы… Никогда не знаешь, что с ними может случиться! — стала возмущаться тётя Анне. — Если поверишь этому русскому порядку, непременно хоть наполовину, но обманут.
Тата достал часы из кармана и усмехнулся:
— Ну, русских обвинять сейчас не приходится — мы почти на четверть часа опоздали. Ты и средства передвижения — почти тема для анекдота!
— Тема для анекдота? Какого анекдота! — разгорячилась тётя Анне. — Сам ты всё оставил на последнюю минуту, как всегда, а я теперь тема анекдота! На этом говённом мотоцикле вообще нельзя возить ни одну порядочную даму!
— О да! — Тата кивнул в знак согласия. — А помнишь, как я тебя в молодости учил ездить на велосипеде? Ты меня била ногой, чуть инвалидом не сделала! Выдрала у меня целый клок волос, когда я бросил руль…
Тётя кинула на тату быстрый взгляд и сказала заносчиво:
— Посмотри на себя в зеркало — у тебя волос осталась едва ли четверть! А за велосипед я дала тебе сорок крон, на эти деньги можно было новый купить…
— Ладно, хорошо, что оба в живых остались…
— А там, на Штромке, на катке, там ты меня нарочно одну оставил посреди катка на самом скользком месте, и сделал вид, будто меня не знаешь! — продолжала тётя.
— Ну да, там… Там вообще удачно обошлось, что кто-то в живых остался, — начал хихикать тата. — Чудо, что никто из тех катавшихся, которых ты подкосила, не сломал ноги… А сама кричала, как на велосипеде, — мне стыдно было!
— Анекдот, анекдот! — ворчала тётя Анне. — Люди не могут всё время веселиться, кто-то и работать должен… Я с детства только и знала, что работала, а у вас с Лийлией всё время было только «ух!» и «ах!»…
— Ну ладно, — сказал тата. — На тебя благодарностей не напасёшься! Но теперь не остаётся ничего другого, как попытаться доехать до города на попутке.
Попутка — это было нечто! Из разговоров взрослых я поняла, что по дорогам ездят три сорта машин, на которых ездят люди: автобусы, мотоциклы и попутки. В автобусе и на мотоцикле я уже ездила, а теперь, значит, поеду в настоящей машине, в каких ездят взрослые.
Попутка
Но, как нарочно, на Лихуласком шоссе не было ни одной попутки. Мимо нас проносились разные легковые машины, из которых я различала «победы» и «москвичи», по шоссе в обе стороны ехали и так называемые грузовики с большими кузовами, но чего не было, так это попутки… От таты я узнала, как различают просто машины и попутки: просто машины едут с тупыми мордами в сторону города и не обращают внимания на людей, стоящих у края дороги, а попутка остановится сразу, как только тата поднимет руку.
Я сидела с тётей Анне на лавочке автобусной остановки, в то время как тата пытался распознать, какая из проезжающих мимо машин попутка.
— А может, просто поедем вечерним автобусом? — спросила тётя Анне. — Ребёнок наверняка проголодался, да и…
— Ну, вы можете, конечно, вернуться домой, — считал тата, — а я должен через полтора часа быть у адвоката, мне надо попасть в город во что бы то ни стало.
Он поднял руку и махал ею перед ехавшей из Лихула чёрной машиной. Но это была не попутка — с тупым безразличием машина промчалась мимо.
Тётя Анне достала из ридикюля небольшую баночку со стеклянной крышкой и предложила мне и тате маленькие щетинистые, но сладкие ягоды крыжовника, которыми вчера вечером мы наполнили эту баночку.
— Благодарствую, это всегда кстати! — заметил тата, сунул ягоду в рот, немного пожевал и затем выплюнул шкурку. Она полетела далеко, описав большую дугу.
— Это ещё что? — рассердилась тётя. — Думаешь, я предложила тебе немытые ягоды, что ли?
— Ах, мне никогда не нравилось есть целлюлозу, — буркнул тата. — А шкурка крыжовника — это и есть целлюлоза и больше ничего!
— И как тебе не стыдно! — Тётя Анне неодобрительно покачала головой. — Плюёшься, словно мальчишка или простолюдин.
— Да ещё какой! — усмехнулся тата. — Неужели ты не знаешь, что простому советскому человеку — истинному товарищу — требуется умение плевать на всё далеко, высоко и быстро! Да и умение плеваться столь изысканное дело, как и ковыряние мизинцем в носу, верно, дочка?
— Как это ты умеешь плевать так далеко? — не смогла я скрыть своего удивления. Я постаралась повторить за татой, но попала на носок сандальки…
— Это своего рода искусство! — засмеялся тата. — На сей счет Владимир Ильич Ленин сказал: учиться, учиться и ещё раз учиться!
— Что ты дуришь ребёнку голову! — рассердилась тётя Анне.
— Сначала подаёшь пример плеваться, затем поминаешь Владимира Ильича… Потом она будет говорить чужим людям, что отец плевал на Ленина, что ты тогда скажешь?