— Это был любимый журнал моих детей, когда они ещё маленькими были, — объяснила тёща директора. — Некоторые листочки оторвались, но это ничего, правда? Ну, докажи мне, что ты действительно уже читательница!
Я раскрыла журнал и увидела на первой странице заглавие «Февраль», а под ним довольно длинное стихотворение. Печатные буквы были немного другими, чем в моих книжках, больше похожие на письменные. Но ведь читать письменные буквы я умела, что за вопрос!
Я постаралась читать очень громко и чётко, чтобы все слышали, как я хорошо читаю.
Я приготовилась читать дальше, как вдруг в комнату ворвался дядя Хельмут и выхватил у меня журнал.
— Это не самое подходяще чтение для ребёнка, — сказал он недовольно и засунул «Детскую радость» на самый верх книжной полки. — Нет-нет! — сказал он, с улыбкой поглядывая на меня. — Насчёт твоего чтения нет никаких сомнений, но этот журнал давно устарел.
— Но там не было ничего такого… — испуганно забормотала тёща директора. — Там вообще не сказано, когда был этот парад и…
— Оставь, — сказал дядя Хельмут, похлопав её по плечу. — А не подгорел ли твой яблочный пирог?
— Сейчас посмотрю, — заторопилась тёща в кухню. И мы с дядей Хельмутом последовали за ней. Я была немного расстроена, что у меня отобрали журнал, хотя и было сказано, что по поводу моего чтения нет никаких замечаний.
Тата закурил новую папиросу и, прищурившись, смотрел на нас сквозь облачко дыма. Так он щурился, когда ему что-нибудь не нравилось. Предложив дяде Хельмуту папиросу из своего портсигара, он спросил:
— В нынешние времена, кажется, беспартийных директорами не назначают?
Какой-то холодный проблеск мелькнул в кухне — то ли от стекол директорских очков, то ли от лезвия ножа тёщи, нарезавшей пирог, кто знает.
— Берите пирог, он хорош пока тёплый! — радостно предлагала тёща директора, словно она только что не получила выговора. — Я слышу шаги в коридоре, наверное, Лейда с ребёнком с прогулки вернулась.
Она открыла дверь кухни и впустила женщину, державшую ребёнка, завернутого в одеяло. Женщина была очень похожа на тёщу — с таким же носом кнопочкой и каштановыми локонами, только гораздо моложе.
— Здравствуйте все, — сказала она тихо. — Я — Лейда, Хельмутова половина. Не удивляйтесь, что я шепчу, Индрек только что заснул, но со мной пришёл какой-то джентльмен, которому сказали, что товарищ Тунгал у нас…
Мне сразу вспомнился тип, который называл тату «товарищ господин Тунгал» и подарил нам кусок мыла за то, что его жалили пчелы. Может, он опять нуждался в пчелиных жалах? Но из-за спины жены директора выглянул вовсе не тот пчелиный дяденька, а дядя Юхо.
— Юхо! — воскликнули тата и директор одновременно. Но краснощёкое улыбающееся лицо Юхо мигом посерьёзнело. И казалось, что дядю Хельмута появление Юхо по-настоящему испугало. Однако он протянул ему руку и спросил странным тоном: — Живой?
— Живой! — подтвердил дядя Юхо. — Хотя, как говорится, разве это жизнь!
— Может, чашечку кофе? — любезно предложила жена директора. — Я отнесу ребёнка в комнату, сразу вернусь и организую…
— Благодарю, сударыня, — Юхо церемонно поклонился. — Как-нибудь в другой раз… Мы с вашим мужем в некотором смысле, как говорится, товарищи по несчастью… Но сейчас я пришёл похитить вашего гостя. Охотники ждут!
— Выходит, что и Хельмут тоже из породы охотников, — сказал тата, но было видно, что он с удовольствием бы ушёл из гостей.
— Вот чёрт! — пробормотал Юхо себе под нос, когда мы торопливо спускались с каменного крыльца школы. Тата поджал губы и надолго замолчал. Не произнёс ни словечка. Но когда, наконец, открыл, рот, то не ответил взволнованному Юхо, который сообщил: «Кажется, дождь начинается», а взглянув на меня, сказал, покрепче сжав мне руку:
— Прибавим ходу, дочка!
Увидав стоявшую под берёзой возле нашего дома большую чёрную машину, тата остановился на развилке дороги возле кустов акации, кивнул в сторону машины и спросил:
— Там тоже твои… товарищи по несчастью?
Вопрос явно предназначался Юхо. Голос таты стал непривычно для меня строгим, когда он спросил с горькой усмешкой:
— Сколько времени вы мне дадите, чтобы собрать вещи? Мне… или нам?