- Что значит, нет?
- Я не хочу прозябать в номера отеля, пока ты решаешь свои важные дела.
- Кира! – его голос был строгим, подавляющим, - ты поедешь со мной в Китай, и это не обсуждается.
Я снова равнодушно пожала плечами. Я так устала от подчинения, и от беспрекословного выполнения всех его приказов. Я хотела просто любить.
- Думай, как хочешь, но я не поеду.
- Да что с тобой происходит? – зло рыкнул он.
- Происходит, то, что я теряю саму себя Владимир! – выпалила я, то, что кипела во мне вот уже долгое время, - Я уже не знаю, что мне нравится на самом деле, а что нравится тебе, я потеряла ту тонкую грань, где есть я настоящая, а где начинается процесс игры.
На глазах выступили слезы, но мне было на это плевать, слишком долго я держала все это в себе.
- Как ты не понимаешь, что я хочу большего от тебя?! – отчаянно спросила я, всей душой надеясь на его понимание, - Я хочу всего тебя! Без игр, без подчинений, всего и всегда!
- Кира, подойди ко мне, - он встал прямо, плечи Владимира напряглись, и я замотала головой.
- Нет! Видишь, ты можешь только приказывать мне, тебе нужна не я, тебе нужно только податливое тело, которое в любой момент готово угождать всем твоим прихотям!
- Ты знала, на что идешь, - возразил он, и эта правда тупой болью резануло мне по сердцу.
- Знала… и я не хочу так больше.
- А чего ты хочешь, Кира? – он медленно направился ко мне, и ледяные щупальца страха сковали мне горло.
- Я уже говорила, - едва не заикаясь, ответила я, желая сейчас только одного: сбежать.
- В последний раз повторяю, - его взгляд стал еще более колючим, тяжелым. – Подойди ко мне. Сама.
- Нет, Владимир, - тихо возразила я, и быстрым шагом кинулась в комнату, боясь, что он догонит, прижмет меня к стенке, и тогда я снова ему сдамся, и все останется по-прежнему.
Я ворвалась в свою старую спальню, где Владимир впервые меня выпорол, где впервые показал, что такое боль и наслаждение, и как они умело могут переплетаться между собой. Тогда мне это даже понравилось, да что там понравилось, это был один из самых яркий моих сексуальных опытов! Однако, проблема была в том, что с того памятного вечера, боли стало больше, нежели наслаждения. Меньше ласк, и больше одиноких вечеров. И от этого было невыносимо больно. Я не была мазохистской. Я была дурой, влюбленной до одури в человека, которому нравилось причинять мне боль.
-Кира! Открой дверь! – бешеный стук в дверь, дал мне понять, что мне не удастся так просто уйти от него.
- Зачем? – тупо спросила я, вытирая слезы, которые уже начали высыхать. Жалость к самой себе перекрылась чувством страха за собственную задницу, которая не желала сегодня быть выпоротой.
- Я сказал, открой дверь или я ее вышибу! – раздался гневный приказ за дверью, а затем глухой удар по двери. Он пытался выломать дверь плечом, он был в ярости. Мои мысли лихорадочно забегали в голове, я не знала, что сейчас будет лучше, дать ему выломать дверь или понадеется, что Владимир оставит эти попытки и уйдет, а когда остынет, попробовать поговорить с ним снова?
Но мое тело, так привыкшее к подчинению, словно они с головой были разделимы, и были способны действовать отдельно друг друга, развернулось, и рука сама потянулась к ручке. Владимир ворвался в комнату, и схватив меня в тиски, поднимая над полом, тряхнул точно тряпичную куклу.
- Что за игру ты задумала? – заорал он, - решила уйти? Кто давал тебе позволения уходить?!
- Никто, - беззвучно ответила я, в груди все сжималось, сдавливалось и переворачивалось. Я уже не понимала, от чувства страха ли это, а может от того что я снова была в его объятиях. Боль и наслаждение, похоть и страх так тесно переплелись во мне, что я не могла распознать их истинное значение.
- Никогда не смей от меня уходить! Поняла? – он снова тряхнул меня, так что моя голова больно дернулась, и свело мышцы шеи.
- Да, - и мой ответ был полной капитуляцией.
Я не могла противостоять ему, не могла, потому что он был сильнее, а я была слабой и любила его. Владимир бросил меня на кровать, начиная быстро расстёгивать брюки, к счастью он отбросил ремень в сторону, и моя задница на этом моменте возликовала. По крайней мере, бить будет не ремнем.
- Захотелось ванильки? – злорадно промурлыкал он, - надоело быть послушной девочкой? – И громко прикрикнул - Раздвинь ноги!
Я послушно развела их в сторону и Владимир, схватив меня за щиколотки, грубо рванул на себя. Он вошел в меня резко и грубо, он не стал проверять, готова ли я для вторжения, он знал, что я всегда готова. Владимир жестко трахал меня, и я к своему стыду наслаждалась этим, хотя разум мой оплакивал мое податливое тело, когда само оно ликовало, погружаясь в туманную негу…