– Тот, кто открывал дверь, мсье.
– А кто тебе платил?
– Тот, кто открывал дверь, – испуганно бормотал пленник. – Простые люди.
Фуше бросил взгляд на блестящие монеты. Не похоже было, чтобы обитатели этих кварталов могли швыряться такими суммами денег.
– А куда ты должен был отнести последнее сообщение, то самое, что ты выбросил в реку?
– На улицу Будэ.
У пленника был такой вид, словно он только что подписал собственный смертный приговор.
– Но я не думал, что это так важно, мсье, – добавил он.
Фуше приподнял одну бровь:
– Да нет, ты знал, что это важно, иначе бы не стал избавляться от послания. Какой дом на улице Будэ?
– Номер тринадцать, мсье. Пожалуйста, я не сделал ничего плохого. Пожалуйста, отпустите меня, господа! Возьмите деньги и отпустите меня!
– Ты что, пытаешься подкупить одного из государственных министров? – вопросил Фуше. – Уведите его!
Фуше указал кивком на дверь, и двое полицейских выволокли пленника из абсолютно пустой комнаты, служившей министру полиции императора Наполеона кабинетом.
Фуше многозначительно кивнул самому себе, попыхивая сигарой. Это был один из тех случаев, когда он убеждался, что не зря платит своим соглядатаям. Его люди знали: для их министра не бывает ничего незначительного.
Стоит нанести визит в дом номер тринадцать по улице Будэ! Кое-что может выгореть… а может, и ничего не получится. Английский шеф тайных агентов был где-то в городе, и графиня де Бокер знала где.
Этим вечером в доме мадам де Сталь назначен прием. Графиня непременно будет там. Пожалуй, он шепнет ей пару слов на ушко и посмотрит, как отреагирует эта гордячка.
А обыск дома произведут завтра, на рассвете. Птички не покинут гнезда, пока не взойдет солнце, поэтому предрассветные часы были самыми подходящими. Люди в это время становятся менее осторожными. Фуше пошлет гуда группу полицейских, которые быстро разберутся, что к чему. Можно не сомневаться, они выяснят, что это за люди получают послания от торговки цветами, как бы хорошо эти люди им ни платили и где бы они ни прятались!
Габриэль вела живую беседу с князем Меттернихом, австрийским послом, когда в салон мадам де Сталь вошел министр Фуше.
Графиня почувствовала, что Фуше смотрит на нее, и подняла взгляд. Министр, стоя в дверях, презрительно оглядел блестящее, светское общество. Ему были чужды интеллект и утонченность.
– Прошу прощения, графиня. Вы, кажется, не слушаете меня?
– Извините меня, сэр.
Графиня, улыбаясь, посмотрела на своего собеседника. Меттерних был похож на ее крестного отца. Он был одним из самых умных политиков и дипломатов в Европе, не считая, разумеется, Талейрана. Меттерних и Талейран уважали друг друга.
– Мне кажется, министр Фуше пытается обратить на себя мое внимание, – извиняющимся тоном проговорила Габриэль.
– Так пойдемте к поприветствуем его.
Князь поднялся и с галантным поклоном предложил графине руку.
Девушка с благодарностью приняла его приглашение: она была рада, что будет разговаривать с Фуше не одна.
– Мсье Фуше! Вас не часто встретишь на светских раутах, – приветливо заговорила Габриэль. – Вы, конечно, знакомы с князем Меттернихом.
– Разумеется.
Мужчины обменялись поклонами.
– Я был очень взволнован, графиня, – произнес Фуше, улыбаясь. – Кажется, у меня есть кое-какие известия о вашем пропавшем друге.
Холодок побежал по спине Габриэль. Она улыбнулась:
– Прошу прощения, мсье. О каком пропавшем друге вы говорите?
– Да о вашем попутчике, мадам. Похоже, он проводит время на острове Сен-Луи.
Фуше пытливо смотрел на графиню опытным взглядом человека, умеющего читать по лицам людей. Он заметил тревогу, мелькнувшую в глазах девушки.
– Да вас надо поздравить, мсье Фуше, – спокойно проговорила Габриэль. – Вы так быстро нашли его!
– Мне известно все, что происходит в каждом уголке этого города, мадам, – произнес Фуше, отвесив еще один поклон. – А теперь, если вы позволите, мне надо поздороваться с хозяйкой.
Фуше ушел, ловко скользя между гостями. На его губах играла довольная улыбка.
– Он жесток, этот господин, – заметил Меттерних. – Но отлично знает свое дело.
– Да, конечно, – согласилась Габриэль. – Он знает свое дело, – повторила она вслед за послом. – Князь, будьте так добры проводить меня к крестному отцу.
– С величайшим удовольствием, мадам, – проговорил Меттерних.
Увидев их, Талейран нахмурился. Габриэль была бледнее, чем обычно.
– У меня болит голова, mon parrain, – сказала она. – Вы не против, если я возьму карету, а потом отправлю ее назад за вами?
– Нет, я сам отвезу тебя домой.
Мсье де Талейран предложил графине руку.
– Князь, – сказал Талейран, обращаясь к австрийскому послу, – буду рад с вами побеседовать. Может, вы пообедаете со мной завтра?
– Это было бы замечательно.
Меттерних поклонился, и Талейран с Габриэль покинули салон мадам де Сталь.
– Итак? – спросил Талейран, когда они остались одни в экипаже.
Министр иностранных дел не проронил ни слова, пока Габриэль все ему рассказывала.
– Для тебя риск очень велик, если ты предупредишь лорда Прайда, – заметил Талейран, когда она закончила. – Я смогу обеспечить безопасность мальчика. Больше я ничего не могу обещать тебе. Но если Натаниэль узнает об опасности от тебя, я не гарантирую, что буду в силах защитить тебя от Фуше.
– Я понимаю.
Габриэль откинулась на спинку кареты. В окошке то и дело мелькали огоньки встречных экипажей.
Неужели она и в самом деле готова рисковать своей жизнью ради Натаниэля? Для Гийома она сделала бы это, не задумываясь. Но к своему прежнему любовнику она относилась совсем иначе, не так, как к Натаниэлю. Гийома де Гранвилля Габриэль по-настоящему любила. Такая любовь дважды в жизни не повторяется. С лордом Прайдом ее связывала страсть, а не любовь.
– Я должна это сделать, – услышала девушка собственный голос, как будто ее разум и ее язык существовали отдельно.
Талейран кивнул.
Глава 19
Габриэль потребовалось не больше пяти минут, чтобы заскочить в свою комнату в доме Талейрана на улице д'Анжу и переодеться в мужское платье. Она сунула в карман пистолет, завернулась в плащ, спрятав волосы под капюшоном, и бросилась вниз, к экипажу, поджидавшему ее у дверей.
– На цветочный рынок, Гастон. Как можно быстрее! – приказала графиня.
– D'accord, contesse.[12]
Возница почтительно дотронулся до своей шляпы и взмахнул кнутом.
Габриэль сидела на самом краю сиденья и беспрестанно выглядывала в окно кареты, которую упряжка лошадей ловко везла по парижским кривым улочкам.
Графиня заставляла себя думать лишь о том, что она сделает в ближайшее время, не позволяя себе даже заглянуть в завтрашний день. Ей надо было попасть к Натаниэлю раньше людей Фуше. Она думала только об этом. У Прайда должен быть разработан план отступления – у Гийома, во всяком случае, всегда был. Если ей удастся предупредить его, Натаниэль сумеет ускользнуть от полицейских.
Экипаж остановился посреди мрачной, пустой площади, которая совсем не была похожа на то шумное, живописное место, где днем торговали цветами. Габриэль пошла по булыжной мостовой, и ее шаги эхом отдавались от стен молчаливых домов, окружавших площадь. Девушка подумала, что сейчас площадь похожа на сцену в театре и вот-вот начнется трагическое представление.
Недавно прошел дождь, лужи поблескивали в лунном свете, на улицах, не мощенных булыжником, ноги графини разъезжались на скользкой глине.
Девушка бежала по узким улочкам, миновала величественный собор Парижской Богоматери, шпили которого, казалось, тянутся к умытому дождем небу. Потом она пересекла мост, ведущий на остров Сен-Луи, и свернула в его темные переулки – такие узенькие, что над крышами громоздившихся друг на друга домов едва проглядывало ночное небо.
Габриэль мчалась, не разбирая дороги, не обходя луж и не обращая внимания на грязь, забрызгавшую ее плащ. Ее взгляд был устремлен на угол улицы Будэ, которая была довольно далеко от нее.