Лорд Прайд украдкой наблюдал за Габриэль. В одно мгновение ему уже показалось, что сейчас она выдаст их. Ее рука дрожала, как лист на ветру, а лицо стало таким бледным, что он подумал, что графиня вот-вот упадет в обморок. Натаниэль, несомненно, предупредил бы ее, если бы только мог. Но он узнал о ее присутствии в Тильзите уже на пути в резиденцию Талейрана: кто-то случайно обронил, что хозяйкой приема будет крестная дочь министра иностранных дел.
Кто предостережен, тот вооружен, но все же Натаниэль еще не был готов к встрече с графиней. Ему понадобилось все его умение, выработанное долгами годами опасной работы, чтобы сдержать себя и не схватить ее в свои объятия, не прижаться к ее рту губами в страстном поцелуе.
С тех пор как она уехала, и ночи не прошло, чтобы он не вспоминал Габриэль, ее роскошные шелковые волосы, прохладную нежную кожу, аромат ее тела, сводивший его с ума, долгие часы их близости. Но еще больше Прайд тосковал по общению с графиней, по ее веселому смеху, теплоте, импульсивному характеру, вызывающему поведению.
И вот она перед ним, в одной с ним комнате, такая же потрясающая, как всегда. На Габриэль было платье из темно-синего шелка, на шее – ожерелье из сапфиров, часть волос на затылке приподнята наверх и заколота украшенным сапфирами гребнем, а остальные рыжие кудряшки обрамляли ее лицо.
Натаниэль хотел ее – еще больше, чем всегда. Ему хотелось взять ее прямо здесь, на блестящем паркете…
Прайд резко повернулся и вышел на большую террасу, надеясь, что прохладный ветерок успокоит его!
– Как долго вы находитесь при дворе русского царя, мсье Лубянский? – услыхал он за спиной голос Габриэль.
Прайд повернулся, на губах его играла бесстрастная светская улыбка.
– Несколько недель, графиня. У меня много друзей среди русских: три года назад я провел в России несколько месяцев.
– Понятно, – медленно протянула графиня.
Итак, значит, перед тем как стать шефом тайных агентов, он был английским агентом в России, в Санкт-Петербурге. И выдавать себя за поляка тоже вполне разумно. Это объясняет и недостаточное знание русского языка, и его беглый французский – ведь на этом языке говорят и русские, и поляки. К тому же польская знать часто общается с русскими.
– Как бы нам увидеться наедине? – быстро прошептала она.
Рука Габриэль нежно скользнула по шелковому рукаву его черного фрака, ее глаза горели. Прошлое мгновенно было забыто, она думала лишь об их чудесной встрече.
Прайд оглядел террасу. Гости группами выходили на воздух из душного салона. Не отвечая графине, лорд щелкнул каблуками и церемонно предложил Габриэль руку.
Она взяла его под руку, и они стали прогуливаться по террасе. Натаниэль делал ничего не значащие замечания о прекрасном вечере, о погоде. Графиня едва отвечала ему, думая только о том, что он рядом, что она дотрагивается до него, слышит музыку его голоса.
Когда они дважды прошли вдоль террасы и все привыкли видеть их вдвоем рука об руку, Прайд уверенным шагом направился в темноту лавровой рощи, увлекая за собой графиню.
Девушке стоило неимоверных усилий не броситься туда бегом, а идти, приноравливаясь к медленному, прогулочному шагу ее любовника. Ей хотелось спрятаться в тени деревьев, обнять его, прильнуть к нему своим истосковавшимся по любви телом. Но Прайд сильной рукой сдерживал ее.
Никто не обратил на них внимания, и они проскользнули незамеченными в густую тень деревьев.
– О Господи, – прошептала Габриэль. – Я больше не вынесу. – Она порывисто обняла лорда.
Прайд обхватил ее руками, оторвал от земли и приник к ее рту губами. Не прерывая поцелуя, он отнес графиню в самый угол террасы, прижал спиной к каменной ограде, пил сладкий нектар ее губ. Габриэль выгнулась, а он приподнял ее юбку, провел рукой по шелковым чулкам. Затем его ладони скользнули по бедрам, и пальцы приникли к таинственному источнику. Прикосновения Прайда стали требовательными, даже грубыми.
Габриэль застонала и прикусила ему губу. Она прижималась к дрожащему от возбуждения Натаниэлю, шепча ему прямо в губы:
– Я хочу тебя! Здесь… прямо сейчас… Натаниэль.
– Нет… нет, дорогая, любимая… Нет.
Лорд убрал свою руку, отстранился от графини и взглянул в ее темные глаза, полные страсти.
– Нет. Не здесь. Это невозможно.
Габриэль прижалась спиной к стене; она едва дышала, сердце ее бешено колотилось, все внутри горело.
– Где? Где же? – выдохнула она.
– За городом, возле реки, – тихо прошептал он. – Иди на север, и я встречу тебя.
Графиня едва кивнула, как будто даже это движение давалось ей с трудом.
– А теперь возвращайся назад. Одна, – велел он ей. Прайд поправил галстук и пригладил волосы.
– Как я выгляжу? – Габриэль дотронулась до губ, которые все еще хранили вкус его страстного поцелуя.
– Волосы слегка растрепаны, а все остальное – в порядке, – уверил девушку Прайд. – Ты за пару минут приведешь себя в порядок в туалетной комнате. А теперь иди, пока тебя не хватились.
Габриэль прошла мимо деревьев и вышла на залитое светом пространство. Она боялась поднять глаза, чтобы не встретиться с кем-нибудь взглядом.
Натаниэль подождал некоторое время. Он облокотился о парапет и глубоко дышал, стараясь успокоиться. Безумие… чистое безумие… надо было сдержать себя, но он не смог и вел себя так же безрассудно, как Габриэль! Они смогли уединиться даже здесь, на приеме, данном в честь самых могущественных монархов мира.
Безумие! Но ему хотелось смеяться и танцевать! Он вел себя неблагоразумно, потерял всю свою холодную рассудительность и ничего не мог с собой поделать.
Когда они расстались в Париже, Прайд надеялся, что время и расстояние укротят его страсть к этой женщине, но все вышло наоборот – ему с каждым днем все больше хотелось видеть ее, обладать ею.
И теперь здесь, на берегу Немана, где все окружающее напоминало театр с декорациями, Габриэль вновь была с ним. Это было пределом его мечтаний!
Графине де Бокер удалось держать себя в руках остаток вечера. К тому времени, когда она вернулась в дом, оба монарха уехали. Бенедикт Лубянский поцеловал ей руку и отбыл с группой придворных.
– Ну что ж, – удовлетворенно проговорил Талейран, когда уехали последние гости, – все прошло замечательно. Прими мои поздравления, ma chere.
– С чем? – быстро спросила графиня.
Крестный отец вопросительно приподнял брови:
– А как ты думаешь?
Габриэль раздраженно махнула рукой и проговорила:
– Не хочу играть в загадки. Я слишком устала.
– Я себе представляю. – Талейран задумчиво посмотрел на свою крестницу: – Похоже, ты неплохо провела время в компании мсье Лубянского?
«Старый, хитрый лис! Он никогда ничего не пропустит!»
– Вы так считаете, mon parrain?
Габриэль встретилась взглядом с его прищуренными глазами и пожала плечами: не было смысла скрывать что-либо от самого умного человека в Европе.
– Ты забыла, что я знаю, какой ты бываешь после встречи со своими любовниками, mon enfant.
– Но их было всего два, – напомнила ему графиня.
– Этого больше чем достаточно для женщины, которая любит так сильно, как ты, Габриэль.
– Да, – согласилась она, покорно улыбаясь.
– Ты не знала, что он будет здесь?
Его взгляд вдруг стал колючим и серьезным.
– Нет. – Графиня беспомощно покачала головой. – Мне кажется, что я нахожусь в мире чудес. Я вообще не думала, что нам еще суждено встретиться.
– Ну, хорошо.
Талейран поцеловал ее в щеку, а затем отступил назад, держа ее за плечи.
– Думаю, нет нужды напоминать тебе, чтобы ты вела себя осторожно?
– Никакой, – молвила графиня.
Дверь за министром иностранных дел закрылась, и Габриэль смогла наконец дать волю своей радости. Теперь ничто не могло помешать ее свиданию на берегу Немана.
Глава 22
Натаниэль медленно брел из города в сторону реки. Воздух был напоен благоуханием диких трав. Прайд миновал целое поле подсолнухов. Цветы повернули свои большие желтые головки на восток, готовясь встретить солнце. Но пока еще царила ночь, в бархатном черном небе сияла луна, отражаясь на спокойной глади широкой реки.