Потом он шагнул к Габриэль и опустился возле нее на колени.
– Лежи спокойно, – сказал Прайд, разрезая бечевку.
Ее руки были свободны, и она со стоном облегчения стала массировать затекшие запястья, разминать пальцы.
– Да из тебя кровь хлещет, как из свиньи на бойне, – с ужасом проговорила она.
– Перевяжи меня, – равнодушно проговорил Натаниэль, вытаскивая из саквояжа несколько шейных платков.
– На борту осталось всего четверо полицейских. Подержи-ка узел.
– Только четверо, ты уверена?
– Я слышала их разговор. – Габриэль оглядела свою работу. – Они ударили тебя, когда ты был без сознания.
– Я почувствовал, – мрачно сказал Прайд.
Потом он вытащил из саквояжа еще один кинжал – точную копию того, что был у него в руках.
– Кажется, тебя учили пользоваться им, как оружием.
– Да. И гарротой, – добавила она, увидев, что он вынул из саквояжа веревку с грузами на концах.
Габриэль не стала уточнять, что никогда прежде не применяла свое умение на практике.
– Надо выманить кого-то из этих подонков с палубы. Ляг на пол, притворись связанной и громко кричи.
Прайд отошел в тень, держа наготове веревку.
Габриэль легла на бок, спрятав ноги под стол, чтобы с первого взгляда было не разобрать, что она уже свободна. А затем принялась так пронзительно кричать, что, казалось, ее слышно на весь Ла-Манш.
Послышались шаги, люк открылся, и каюта наполнилась серым утренним светом. Наверное, они уже вблизи французского побережья, мелькнуло в голове у Габриэль, и она снова завопила.
Изрыгая проклятия, француз спустился вниз по трапу.
– Заткнись, сучка, – рявкнул он, замахиваясь на нее. Веревка свистнула в воздухе, Натаниэль крепко затянул ее концы, и полицейский тяжело осел у ног Габриэль.
– Жак… что там такое? – раздался голос с палубы. Натаниэль молча кивнул жене и снова спрятался в тени. Леди Прайд снова закричала во всю силу своих легких.
Человек спрыгнул вниз. Едва его ноги коснулись пола, он понял, что что-то не так. Француз успел обернуться, но тут же упал, получив от Натаниэля удар ребром ладони по шее.
Прайд с кинжалом в руке бросился вверх, Габриэль ни на шаг не отставала от него. Холодный утренний воздух освежил ее.
Человек, стоящий у штурвала, закричал, увидев их. Натаниэль в два прыжка настиг его, и сталь его клинка блеснула в воздухе быстрее, чем француз смог достать оружие. Началась потасовка. Тут из-за паруса выглянул его товарищ. Он направился к месту драки, но не заметил притаившуюся Габриэль.
Вот тут-то и надо было воспользоваться кинжалом. Черт возьми! Она ввязалась в грязное дело, но всему же есть предел. Габриэль заметила гарпун, лежащий на канатах. Она схватила его и с силой метнула в спину француза. Тот упал.
– Вот так-то лучше! – произнесла Габриэль со зловещей улыбкой и бросилась к месту драки, прихватив с собой багор.
Противник Натаниэля стоял к ней спиной. Габриэль подняла руки с багром вверх, а затем обрушила его на спину врага. Раздался звук сломанной кости, и полицейский упал на колени.
Прайд ошеломленно посмотрел сначала на одного поверженного врага, а потом – на другого.
– Кажется, ты справилась с ними обоими, – проговорил он.
– Да, но этот не умер. По крайней мере, мне так кажется.
Габриэль откинула назад волосы и обхватила себя руками.
Неуправляемая шхуна рыскала в разные стороны, повинуясь ветру.
Габриэль вся была в синяках и крови, под глазами легли черные тени, лицо было белее мела. Но Натаниэль подумал, что никогда не любил ее больше, чем в эту минуту. Он теперь по-настоящему оценил эту женщину.
Габриэль устало усмехнулась.
– Да ты у меня настоящий боец, – ласково проговорил Прайд, погладив жену по щеке.
– Я сражалась за то, во что верю, – твердо сказала она. – За то, что люблю… Сражалась, как могла.
Прайд посмотрел ей прямо в глаза. Его взгляд вновь был полон любви.
– Пойди посмотри, что можно сделать для Дана и остальных. Надо повернуть шхуну, и кто-то должен присмотреть за гротом.
Габриэль направилась к трем неподвижным фигурам с кляпами во ртах, привязанным к поручням. У Дана из раны на голове сочилась кровь. Другой моряк, совсем еще мальчик лет семнадцати, был без сознания. У третьего англичанина была сломана рука, и обломок кости торчал из разорванной раны.
Эти раны не были получены в драке; в душе у Габриэль поднялась волна ненависти к Фуше, когда она развязывала пленников.
– Подонки! – взорвался Дан, когда кляп был вынут из его рта. – Они несколько часов издевались над маленьким Джеми!
Дан осторожно положил паренька на палубу. Габриэль вспомнила о слышанных ею ужасных криках боли и отвела глаза от ножевых ран на груди матроса.
– Натаниэлю надо помочь управиться с парусами, – проговорила она спокойным голосом. – Вы сможете помочь?
– Постараюсь, – проговорил Дан и, с трудом преодолевая боль, направился к Натаниэлю.
Габриэль спустилась вниз, в каюту, в поисках чего-нибудь, чем можно перевязать сломанную руку. Взглянув на поверженных Прайдом врагов, она с удивлением обнаружила, что они оба дышат. А она-то была уверена, что муж задушил одного гарротой. На шее у француза была синяя полоса, но воздух со свистом вылетал из его рта.
Вернувшись на палубу, Габриэль аккуратно перевязала руку моряка, подложив какой-то обломок вместо шины, чтобы рука была в неподвижном состоянии.
Моряк благодарно улыбнулся, но делать что-либо он был не в состоянии.
– Габриэль!
– Да?
Она подошла к штурвалу.
– Подойди сюда. – Прайд обнял ее за плечи и повернул к себе. – Держи штурвал. Помнишь, чему я учил тебя тогда, на реке? Как ловить ветер и управлять парусами?
– Кажется, помню, но этот парус гораздо больше.
– Не важно, принцип тот же самый. Смотри вверх на парус. Его края должны быть наполнены ветром и не должны полоскаться. Старайся удержать шхуну в таком состоянии, чтобы ветер все время дул тебе в щеку. Вот сюда.
Натаниэль ласково дотронулся рукой до ее щеки, а потом нагнулся и нежно погладил это место губами. Габриэль поняла: он вспомнил, как ударил ее именно в эту щеку.
Габриэль взялась за штурвал.
– Я все сделаю как надо, – уверенно произнесла она.
– Знаю. Пойдем, Дан, надо избавиться от этих мерзавцев. Они связали четверых полицейских, спустили на воду шлюпку и погрузили на нее противников.
– Может, их кто и подберет, – сказал Натаниэль, перекрикивая шум ветра, дующего с прибрежных скал. – Будем надеяться, мы сможем убраться отсюда, пока еще кто-нибудь не появился.
Прайд взглянул на жену. Она уверенно держала штурвал, расставив ноги, и то и дело поглядывала на грот. Никакая другая женщина не сравнится с ней. И в ее маленьком пальчике больше смелости, чем в целом десятке бравых вояк.
Правда, обида Натаниэля на то, что она обманывала его, не прошла, тем более что он действовал в интересах Талейрана. Но Прайд четко представлял себе, как все это началось. Ему была известна сила страсти Габриэль, и лорд понимал, как она хотела отомстить за смерть любовника. Он бы сам так же поступил, окажись на ее месте. И вдруг Прайд понял одну вещь: Габриэль никого не предавала. С самого детства у нее было две родины – Англия и Франция. И она никогда не могла повернуться спиной к какой-нибудь одной из этих стран.
И он любил ее. За смелость, за честность, за страсть, теплоту, великодушие…
И она носила его ребенка.
Прайд подошел к жене.
– Отдай штурвал Дану.
Габриэль отступила от штурвала, устало пожав плечами, стараясь не обращать внимания на боль, терзающую все ее тело после ночной потасовки.
– Я уже настоящий моряк, – произнесла она, улыбаясь.
Эта улыбка так тронула Прайда, что у него потеплело в груди. Он обнял жену, но внезапно она прижала руки к шее и, пробормотав: «Господи, сейчас-то почему?» – бросилась к поручням, Ее рвало. Но она ничего не ела, поэтому приступ быстро прошел, хотя голова сильно кружилась.