«Студент» дико заорал ; кинжальной формы клинок , пробив сустав , подрезал сухожилия и рассек мышцы. Рука безвольно повисла , открыв широкую рану на животе : икс-образный разрез , от нижних ребер до противоположного бедра. Из огромной прорехи , серой массой , на землю посыпались внутренности . Одной рукой он пытался закрыть рану и удержать скользкие , сизые веревки , но они кучей валились в пыль.
Хор у забора резко затих , как будто выключили звук. В наступившей тишине , слышно было только тихое всхлипывание – остатки крика.
«Студент» упал на колени. Здоровой рукой он попытался подтянуть к раскрытому животу то , что секунду назад было частью него. Он засовывал обратно , в зияющую рану , шевелящиеся кишки вместе с налипшими камнями и песком , но они выскальзывали и падали обратно. Привязанные зрители молча наблюдали за этим.
Видимо поняв тщетность своих попыток , «студент» завыл. Завыл тонко и высоко , почти на пределе ультразвука. Он прижал к телу почти отрезанную руку , чтобы унять поток из поврежденных артерий и выл.
Возможно , не подпертая диафрагма не давала набрать воздуха для крика. Получался сиплый с присвистом выдох , долгий , протяжный.
Стоявший рядом Ланцет , направил на него нож , как указку и обратился ко всем:
– Или вы , трусливые твари , будете драться и сдохнете , гордо , с оружием в руках! Как мужчины! Или я выпотрошу вас! Как свиней! А потом буду ссать вам на лицо, пока вы еще дышите ! Капля , переведи им!
Капля , стоя за оградой , усмехнулся :
– Я думаю – не стоит. Они тебя поняли! – , обведя взглядом притихших «боевиков» , добавил , – Они теперь понятливые».
– Давай следующего! – сказал Ланцет и пошел на середину.
Здоровяк освободил руки очередного «гладиатора». Ланц , широко расставив ноги , ждал на «арене». Ему явно не терпелось схватится в поединке. Заминка с очкариком раздражала его.
Очередной боец поднялся и разминая запястья , не отрываясь смотрел на воющего товарища. Затем он нагнулся , уверенно поднял с земли нож и пошел к центру двора. Проходя мимо «студента», он остановился. Развернувшись , он наклонился к самому уху «студента», он что-то произнес. Затем, взявшись за его густые черные волосы , оттянул голову назад и дважды полоснул по натянутому горлу , вскрыв почти до кости.
«Студент» рефлекторно дернул руку к раскрытому, как большой рот, горлу. Пронзительный вой сменился свистящим бульканьем.
Толкнув курчавую голову в сторону, «избавитель» опрокинул тело на бок , не дав упасть лицом в осклизлую кучу . Долгим взглядом он обвел всех оставшихся у изгороди. За все это время , никто из них не проронил ни звука. Он вскинул к плечу сжатый кулак , видимо обозначив прощальный жест. Потом крутанулся на пятке и решительно двинулся к центру дворика , где его нетерпеливо дожидался белокурый палач.
– 25 –
Полковник изредка поглядывал за происходящим из под навеса. Он уже закончил обрабатывать раны : два глубоких пореза стянул мягкими зажимами и залил клейким , быстросохнущим раствором.
Потом , в какой-то лохани , смыл с себя уже засохшие брызги и потеки. Оделся, закинул кофр на спину , пристегнул сбоку автомат и направился к дому под навесом. Там у боевиков было подобие штаба , командный пункт. Там , во время зачистки , он заприметил комплекс спутниковой связи.
Развернув сетчатую антенну , он включил передатчик и пощелкал клавишами. Прибор ожил и замигал. Полковник несколько раз произнес в микрофон короткую фразу на «мяукающем» языке и стал ждать. Через несколько секунд ему ответили. Он что-то быстро сказал , потом помедлив , отчетливо и громко повторил несколько чисел. Дождался короткого ответа и положил микрофон. Он не стал выключать станцию , наоборот , включил усилитель сигнала на максимум. Проверив уровень заряда сам себе кивнул.
У дальней стены стояла пирамида с оружием. Поковырявшись в ящиках , он нашел несколько ручных гранат. Закинув их в брезентовый подсумок , он перекинул его через плечо и вышел обратно во двор.
Там , Ланцет как раз заканчивал урок «непослушания».
Отыскав глазами солдатика-доходягу , он окликнул его по имени. Пленный уже успел снять свое «украшение» и сейчас , стоя у изгороди наблюдал за происходящим на «арене».
Эмоции играли на худом лице. То-ли восхищение , то-ли ужас одновременно владели им. Широко открытыми глазами он ловил каждое движение , каждый удар ножа воспринимал как будто своей шкурой: вздрагивая каждый раз , когда железо погружалось в плоть.