— Разве ты не хотел добавки омлета? — не поднимая глаз от тарелки, пробормотала Кенна.
— Разве тебя не учили, что нельзя разговаривать с набитым ртом?
Кенна раздраженно сомкнула челюсти на куске хлеба и, как следствие, прикусила щеку.
— Ой! — Ее голова дернулась от боли. Она отодвинула тарелку и обвиняюще уставилась на Риса.
Рис придвинул ее тарелку к себе.
— Спасибо, — сказал он вежливо, словно она предложила разделить с ним завтрак.
Кенна потрясенно и даже с завистью смотрела, как Рис спокойно принялся за остатки ее еды.
— Вкусно. — Он улыбнулся ей и отсалютовал вилкой.
Кенна дотронулась кончиком языка до прикушенной щеки.
— Рада, что тебе понравилось, — ответила она, отказываясь замечать веселые огоньки в его глазах.
— Что? Ты даже не хочешь, чтобы я подавился? Не могу поверить.
«Надеюсь, у тебя будет несварение желудка!» — мысленно пожелала Кенна. Вслух же она сказала:
— Я не настолько мстительна.
— Да? Я не заметил. Неужели причиной подобного благодушия стало утреннее происшествие?
— Думай как хочешь. Я приложу все усилия, чтобы услужить тебе.
— Ну, не знаю, получится ли, — загадочно ответил Рис, не отрывая глаз от ее губ. Потом вдруг сразу же отвернулся, намазал маслом кусочек хлеба и отправил его в рот.
Кенна смотрела, как он жует, раздумывая, почему его слова так смутили ее. Она добавила щедрую порцию молока в чай и сделала глоток.
— Мой отец в Лондоне, — тихо сказал Рис. Решив, что ослышалась, Кенна вопросительно подняла брови.
— Ты спрашивала, почему я приехал в Даннелли, — принялся объяснять Рис. — Мой отец сейчас в Лондоне и живет в городском доме герцогини. — Не стоило добавлять, что это только одна из причин. Кенна сделает свои собственные выводы, и скорее всего правильные.
— Ты разговаривал с ним?
— Перекинулись парой слов. Этого оказалось достаточно.
Кенна почувствовала горечь в его словах, но решила не заострять на ней внимание.
— А твой брат?
— Ричард с ним. Они приехали в составе дипломатической миссии президента Мэдисона, чтобы обсудить мирный договор между Соединенными Штатами и Англией. Работа завершена месяц назад, так что они скоро уедут. Как я понял, в последнее время дела отца шли неважно.
— А ты не хочешь поехать с ними в Бостон?
— Нет. — Рис не стал говорить, что ему и не предлагали. — Они не простили мне того, что я остался жить в Англии во время войны. Они считают, что я должен был тут же переплыть Атлантику и сражаться на их стороне.
— А почему ты этого не сделал? Многие здесь считают, что войны можно было избежать. Мне кажется, американцы были особенно недовольны нашими законами об ограничениях на торговлю. — Она замолчала при виде веселой улыбки Риса. — Почему ты смеешься? Я ведь не сельская мисс, которая не знает, что происходит в мире.
Рис мгновенно посерьезнел:
— Тогда ты должна вспомнить, что эти законы были приняты, чтобы специально помешать Соединенным Штатам торговать, а следовательно, и поддерживать империю Наполеона. Англия тогда воевала с Францией.
— Как великодушно с твоей стороны защищать нашу страну.
Рис покачал головой:
— Я понимаю позицию Англии, но не стану аплодировать ей. Например, я бы никогда не отдал приказ военно-морским силам Англии атаковать американские корабли и брать в плен их экипажи. Из-за одного этого можно начать войну. Королевские декреты разорили таких торговцев, как мой отец. А взятие в плен невинных людей разъярило нацию.
— Но ты все равно не присоединился к американцам, — подчеркнула Кенна.
— Это был тысяча восемьсот двенадцатый год. — Рис тяжело вздохнул. — Я только что вернулся с Пиренейского полуострова. — В его голосе прозвучала боль. — Я устал от войны.
Наступило молчание, и Кенна отвернулась, не в силах видеть тоску в его серых глазах. Она не могла не понимать, что выше всего на свете он ставил собственные принципы. Это вызывало уважение, но в то же время ей хотелось видеть его другим.
— То, что ты мне говорила в лесу, — внезапно сказал Рис, — это неправда.
Кенна со стуком опустила чашку на стол, удивленная резкой сменой темы разговора и серьезностью его голоса:
— Ты вечно твердишь о своей невиновности.
— А ты вечно отказываешься мне верить.
— Почему тебя так волнует мое мнение? Ведь все остальные тебе верят. Ник с самого начала бросился на твою защиту. Викторина всегда сомневается в правдивости моих снов. Ивонна боготворит тебя. Если бы ты хоть чуть-чуть поощрил ее, она бы влюбилась в тебя до беспамятства. Какое значение имеет то, что я одна думаю иначе?
— Это имеет значение, — напряженно сказал Рис. — Неужели кому-нибудь понравится, если его обвинят в убийстве? Где твои доказательства, Кенна?
— Мои сны…
— Черт бы их побрал! Что на самом деле ты помнишь о той ночи?
— Ничего, — тихо призналась Кенна и непоследовательно добавила: — Просто все слишком запутано.
— И все же ты обращаешься со мной, словно я виноват в смерти твоего отца.
— Я ничего не могу поделать с собой, — тоскливо протянула Кенна.
— Нет, можешь.
— Не могу! Что случилось, то случилось! Неужели ты думаешь, что я не хочу ничего вспомнить? Ведь тогда я освобожусь наконец от ночных кошмаров. Неужели ты думаешь, что мне нравится так жить? Каждый вечер я со страхом закрываю глаза.
— Кенна. — Он потянулся через стол, чтобы взять ее за руку.
Кенна быстро отодвинулась и сложила руки на коленях. Он мгновение смотрел на нее, а потом убрал протянутую руку.
— Я ничего не хочу от тебя, Рис. И уж точно никаких утешений. Ты единственный, кто постоянно присутствует во всех моих страшных видениях. Я знаю, что ты был с моим отцом в пещере. Убившая его пуля, возможно, вылетела не из твоего пистолета, но именно из-за тебя отец пришел туда.
Рис откинулся на стуле. Он отдал бы все на свете, лишь бы сказать, что это неправда. Но это было не так, и он промолчал. Если он заговорит и Кенна почувствует ложь, то она окончательно уверует в свои сны.
— Тебе нечего сказать? — едко спросила Кенна. Он покачал головой:
— Похоже, мне не удастся заставить тебя посмотреть на вещи иначе. Придется оставить все как есть.
— Спасибо и на том. Извини, но меня ждут дела. — Кенна поднялась со стула, вслед за ней встал и Рис.
— В любом случае, — сказал он дружелюбно, — я хотел бы сопровождать тебя к Тому Аллену.
Кенна бросила на него неуверенный взгляд.
— Не знаю, нужно ли, — сказала она в конце концов. — Хорошо, что мы заключили нечто вроде мирного договора, но, боюсь, я не смогу выносить тебя рядом постоянно.
Разочарование не отразилось на лице Риса.
— Как хочешь. Может быть, Викторина согласится покататься со мной в экипаже?
— Не сомневаюсь. — Кенна приказала себе не обращать внимания на внезапную боль в груди и быстро вышла из комнаты.
Она не обманывала Риса, когда говорила, что ее ждут дела. Например, ей надо отдать приказания насчет ужина и разобраться с меню на неделю. Обычно Кенна не любила это занятие, потому что оно требовало длительного общения с их исключительно умелым, но неуравновешенным французским поваром. Сегодня, однако, она мысленно поблагодарила Викторину за эту работу. Надо также не забыть найти швею, миссис Парфитт, и попросить ее зашить разорванный подол желтого муслинового платья. Кенна, как правило, избегала эту женщину, потому что ненавидела примерки. Невыносимо часами стоять на месте, медленно поворачиваясь, в то время как миссис Парфитт, что-то неразборчиво бормоча сквозь булавки во рту, ползает на корточках вокруг.
Кенна решила, что починка платья — самое неприятное дело, а следовательно, им надо заняться в первую очередь. По дороге к себе она встретила Викторину.
— Доброе утро, — сказала Кенна и поцеловала подставленную ей щеку.