Алекс замолчал. Кира в ужасе смотрела на него.
— Вы думаете… Вы подозреваете, что Диана… Что это было самоубийство?
— Не знаю! Я не хочу думать так, но эта мысль не оставляет меня, терзает все эти годы. Что он мог ей сказать? Она была такой слабой, такой импульсивной… Поддавшись отчаянию, она под влиянием каких-то жестоких слов могла это сделать.
Они опять замолчали; Алекс пытался справиться с нахлынувшими воспоминаниями, а Кира с трудом постигала услышанное. Все это не укладывалось в ее бедной голове.
— И вы приехали специально, чтобы рассказать мне эту историю? Зачем?
— Ради Ди. И ради вас самой. Мартен не тот человек, каким вам кажется. Я знаю, он сильно вами увлечен…
— Откуда вы это знаете?
— Знаю, и все. Я все эти годы не терял его из виду. Он не должен, не имеет права на счастье после того, как поступил с Ди!
Кира жестом остановила его:
— Спасибо за то, что вы рассказали мне о Ди. Но остальное зависит от меня, не правда ли? Это уже моя жизнь, и мне решать, как поступать. Мне пора, я не могу отсутствовать долго.
Еле переставляя ноги, Кира побрела по направлению к ярко освещенной террасе. Остановилась в нескольких шагах от цели, провела рукой по лицу. Надо улыбаться, надо сделать вид, будто ничего не произошло. Слишком много случилось за два дня — сначала подслушанный нечаянно разговор Элизабет и Сандры, а теперь это!
Постояв несколько секунд в тени, взяла себя в руки, натянула на лицо улыбку и вышла к гостям.
Как прошел остаток вечера, Кира не помнила. Когда наконец гости разъехались и она осталась наедине с Грегом, приклеенная к губам улыбка еще долго не исчезала. В сочетании с измученными, страдающими глазами она смотрелась особенно неестественно. Грег испытующе взглянул на нее:
— Что опять стряслось? Снова услышала что-то, не предназначенное для твоих ушей?
Кира нервно стиснула руки.
— Нет, на этот раз все предназначалось исключительно мне. Я разговаривала с Алексом Джейсоном.
Грега словно хлыстом ударили. Он сделал два стремительных шага по комнате и остановился так близко, что Кира слышала его участившееся дыхание.
— Алекс Джейсон? Что этой твари понадобилось в моем доме?
— А ты не догадываешься?
— Что он тебе наплел?
— Он рассказал мне о Диане. То, о чем ты умолчал.
Грег схватил ее за плечи и приблизил свое лицо вплотную к Кириному. Его глаза потемнели от гнева, а между бровями залегла глубокая складка.
— Кира, я старался оградить тебя от этой грязи. Почему ты сразу не сказала мне, что Алекс здесь? Я бы вышвырнул его отсюда, как ядовитую гадину!
— Не кричи на меня!
Кира попыталась высвободиться из его рук, но Грег держал ее слишком крепко. Тогда она выпалила прямо ему в лицо:
— Это правда, что ты довел ее до самоубийства?
Сказала и сама испугалась своих слов: Грег весь словно обмяк. Он отпустил Киру и отшатнулся.
— Что ты сказала? Я?!
Он прошелся по комнате из угла в угол. Кира стояла, не смея пошевелиться, не смея поднять на него глаза. Наконец он опять остановился прямо перед ней. Было заметно, что каждое слово дается ему с трудом.
— Кира, любимая, давай спокойно во всем разберемся. Что сказал тебе Алекс?
С трудом сдерживая слезы, Кира рассказала о подозрениях Джейсона. Грег молча слушал, продолжая мерять шагами комнату. После Кириного рассказа наступило тягостное молчание. И когда Кира уже перестала надеяться на какие-либо объяснения, Грег вдруг заговорил:
— Возможно, со стороны все действительно выглядит странно и страшно. Но, дорогая моя, ты сама была замужем и знаешь, что о семейной жизни всю правду знают только двое. Никто со стороны всех нюансов видеть не может. Мы с Дианой не только не были счастливы, мы просто совершенно не подходили друг другу. Ты уже успела немного узнать меня и, вероятно, поняла, что я реалист. Я стою на земле двумя ногами и не люблю витать в заоблачных высях. А Ди жила в придуманном мире и до смерти боялась реальной жизни. То, что было важно для меня — моя работа, мои друзья, — казалось ей невыносимо скучным. Когда в самом начале нашей семейной жизни я пытался рассказывать ей о том, что меня волновало, она сразу давала мне понять, что ей это неинтересно. Мои проблемы никогда ее не трогали, и я замкнулся в себе.