Ее глаза расширяются. Ее челюсть плотно сжимается. Я уже видел это выражение раньше и знаю, что будет дальше: она полностью потеряет самообладание. — Ты… — Прежде чем она успевает продолжить свою тираду, мы слышим топот шагов в коридоре.
Камила немедленно выпрямляется, позвоночник напрягается от паники.
Она что-то шепчет мне, но я не слышу ни звука. Через секунду раздается легкий стук в дверь.
— Ками?
Она снова что-то шепчет. Руби, я думаю. Руди?
Она спрыгивает с кровати, ударяясь коленями о мои, пытаясь выпрямиться. Футболка на ней зеленая. К тому же она короткая, поэтому в тот момент, когда она наклоняется, чтобы подобрать пару выброшенных белых шорт, мне открывается четкий вид на ее идеальную задницу.
Мой член сразу напрягается.
Борясь с желанием протянуть руку и обнять ее тело, я остаюсь на кровати, забавляясь ее паникой. Как только ее шорты надеваются, она поворачивается ко мне с выражением лица, которое говорит о том, что она потрясена тем, что я все еще здесь.
— Камила, все в порядке? — говорит мужчина у двери.
Она жестом предлагает мне встать. Как только я это делаю, она загоняет меня в свою ванную.
— Господи, — рычу я, врезаясь как минимум в три предмета, поворачиваясь на месте.
Она оставляет дверь ванной приоткрытой и бежит, чтобы ответить на стук. Волосы длинные и густые спадают на спину. Меня поразило внезапное воспоминание — моя рука запуталась во всех этих волосах, отворачивая ее голову назад, когда я толкался в нее сзади, и звуки, которые она издавала при каждом столкновении наших бедер… — Эй, Руди, — говорит она, не в состоянии полностью скрыть легкую одышку в своем тоне.
— Все в порядке? — спрашивает мужчина хриплым голосом. — Мне показалось, что я слышу голоса.
Она поднимает брови. — Эм, ну, это было не из моей комнаты. Она встала прямо перед дверью, не давая ему войти, чтобы проверить.
— Хм. Я просто беспокоился о тебе…
— Не надо, — говорит она с улыбкой, слишком яркой, чтобы быть настоящей. — Я в порядке.
— Еще один кошмар? — он спрашивает.
Кошмар? Она слегка напрягается. Я могу сказать, что она изо всех сил старается не скользить взглядом в сторону ванной. — Может быть. Я спала…
— Ты должна поговорить с кем-нибудь. Психотерапевт.
— Бог свидетель, у меня нет на это денег, — говорит она, посмеиваясь. — И я не думаю, что дядя Сэм оплатит счет.
— Ну, как знать, вдруг да посчастливится.
— Спасибо, что заглянул ко мне, Руди.
— Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится, — бормочет он.
Нежность в его голосе очевидна. Я не доверяю этому, хотя. Опять же, я ничему не верю.
Этот урок был вырезан на моей коже давным-давно.
— Какого хрена ты там вообще что-то делаешь? — Я рычу, выходя из ванной.
Она смотрит на меня. — Не все живут в обширных английских поместьях, — отрезает она. — Говори тише.
Я приближаюсь к ней. Она насторожена, но остается на месте, пока моя рука не находит ее бедро. — Тебе снятся кошмары?
— А тебе какое дело? — спрашивает она, пытаясь отвернуться от меня.
Но я не хочу отпускать ее теперь, когда прикоснулся к ней. Я зацепляю ее за спину, так что она врезается прямо в мое тело. — Я устал от того, что ты отворачиваешься от меня.
Она выпячивает подбородок. — Тогда перестань меня заставлять.
— Как я это делаю?
— Будучи мудаком.
— Ты бы поверила мне, если бы я сказал, что это я?
Она пытается вырваться из моей хватки, но теперь, когда ее тело прижимается к моему, я еще меньше хочу ее отпускать.
— Отпусти меня, — шипит она, приблизив свое лицо на дюйм к моему, чтобы выразить такой же пыл, не крича.
Я игнорирую ее. — Тебе нужно научиться лгать лучше.
— Я вообще не люблю врать.
— Ты неплохо ладила со мной в течение нескольких месяцев подряд.
— Это другое.
— Как?
— Потому что защитить мою дочь важнее, чем сказать правду.
— Я не опасен для нее.
— Ты сказал мне то же самое однажды, помнишь? — говорит она, и ее глаза затуманиваются от старых воспоминаний. — Ты сказал мне, что из всех людей в мире я единственная, кому не нужно бояться тебя.
— Это все еще правда.
— Нет, это не так. Потому что тогда я боялась тебя, и я была права.
— Когда я, черт возьми, причинял тебе боль? — Я рычу.
— Ты делаешь мне больно каждый раз, когда открываешь рот, — мягко говорит она.
Ее глаза говорят то, что ее слова не могут уловить: иногда шрамы, которые остаются с тобой навсегда, — это те, которые ты не видишь. Те, что остаются под вашей кожей, маскируясь под видом силы.