Наши глаза сцепляются. Несмотря на расстояние, я чувствую, как связь между нами растягивается и сжимается, пульсирует и мерцает.
Даже когда я злюсь на него, я не могу избавиться от своих чувств.
Я не могу перестать беспокоиться о нем.
Я не могу перестать любить его.
— Не умирай, — говорю я ему.
Он кивает мне и садится в машину. Ворота распахиваются, и в идеальной синхронности выезжают машины одна за другой.
В тот момент, когда последний автомобиль уезжает, ворота закрываются. Большой отряд мужчин подходит, чтобы осмотреть ворота и перепроверить запорный механизм, затем они расходятся, чтобы охранять границы комплекса.
Я знаю, что они здесь для меня. Нет никакой другой причины, по которой Исаак оставил бы такое большое количество боеспособных солдат, если бы его не беспокоила возможность нападения на особняк, пока его не было.
Однако я не нахожу утешения в этой мысли. Я не заинтересована в том, чтобы быть в безопасности. Не тогда, когда Джо и Исаак находятся прямо на пути опасности.
Если с кем-то из них что-нибудь случится… Я падаю вперед и упираюсь лбом в плюшевую подушку сиденья у окна.
Мои слезы капают на ткань, окрашивая ее и делая рисунок темным, как кровь.
Не знаю, как долго я стою так, склонив голову в подчинении, как будто молюсь о чем-то. Черт, может быть, это именно то, что я должна делать.
Не позволяй им… Пожалуйста, убедись, что они… Но слова слишком трудны для произнесения.
В этот момент я слышу, как щелкает дверной замок. Я резко вскакиваю, когда Никита входит в мою комнату. Она закрывает за собой дверь и подходит ко мне.
— О, дитя, — вздыхает она, глядя мне в лицо.
Она тянется к коробке с салфетками и предлагает мне одну. Я достаю пару и вытираю слезы и грязь с лица. Никита садится на подоконник рядом со мной и ставит коробку с салфетками между нами.
— Не знаю, как ты выжила все эти годы, — с горечью говорю я.
— Для меня все было по-другому.
— Как?
— Я не любила своего мужа.
— Никогда? — Я спрашиваю. Я не думала, что это произойдет, но в данный момент говорить приятно.
Это лучше, чем быть запертым в моей голове с бесконечными кошмарами и «а что, если».
— У меня был потенциал любить его… если бы он был другим человеком, — признается Никита. — Но он никогда не интересовался этим. Во мне. Партнер его не интересовал. Он не хотел от меня ничего, кроме детей.
— Как ты это пережила?
— Бывают дни, даже я не знаю.
Я качаю головой. — Это не похоже на все другие битвы, в которых участвовал Исаак, — говорю я. — Жизнь Джо будет поставлена на карту, если он совершит ошибку или переиграет.
— Мой сын знает, что делает, Камила.
Я качаю головой. — Может быть, но это не значит, что я ничего не знаю. Я могла бы помочь.
Она нежно гладит тыльную сторону моей руки. — Он не оставил тебя, потому что думал, что ты будешь мешать. Он оставил тебя, потому что хотел защитить тебя. Он чувствует себя достаточно ответственным за потерю Джо. Я не думаю, что он смог бы вынести и твою потерю.
Я прикусываю губу. — А как же я? — Я протестую. — Ты не думаешь, что я отношусь к нему так же? Ты понимаешь, как тяжело мне было смотреть, как он садится в машину и уезжает? Не так ли?
— Да, на самом деле, — говорит она. — Я думаю, это так же ужасно, как смотреть, как оба твоих сына уезжают на войну.
Ее слова меня немного отрезвили. Не я одна сейчас страдаю. — Я не хочу такой жизни для Джо.
— Исаак сделает то, что поклялся, Камила. Утешайся этим. Ни у него, ни у Богдана не было выбора, куда направить свою жизнь. Они всегда собирались быть детьми Братвы. Но у Джо есть двое родителей, которые будут бороться за нее. В этом вся разница.
Еще одна жирная слеза скатывается по моей щеке. — Она, должно быть, так напугана…
— Она наполовину Исаак, наполовину ты, — говорит Никита, похлопывая меня по коленке. — Она достаточно сильная и выносливая, чтобы пережить это.
— Ей пять, — указываю я. — Она не должна быть ничей иной, как счастливой.
— Мир несправедлив, — говорит Никита. — Дети вынуждены взрослеть задолго до того, как им это нужно.
Какая-то нотка в ее голосе заставляет меня взглянуть на нее.
Она выглядит… старше. Выражение ее лица страдальческое, и я вдруг понимаю, что она вся дрожит. Первую трещину в ее фасаде я увидела за долгое время, а может быть, и никогда. Я думаю о том, сколько времени она провела с Джо за последние несколько недель, и понимаю, что она так же напугана, как и я.